Это юность моя – Белоруссия (1941-1945гг.)

Все дальше уходит в историю величайшее событие ХХ века – Великая Отечественная война Советского Союза против фашистской Германии. Все меньше остается в живых участников и свидетелей этой войны.

Отважный разведчик

Бесстрашный подпольщик, партизанский разведчик, погибший в Великую Отечественную войну, Шишмарев Иннокентий Николаевич родился в 1902 году в селе Петропавловка в семье потомственных казаков. Прадед был казачьим есаулом, его эполет, как семейная реликвия, бережно хранился и передавался из поколения в поколение. Шишмаревы -  казаки верно служили Отечеству. Они охраняли южные рубежи России и участвовали в военных действиях.

 В 1922 – 1923 гг.  Иннокентий Николаевич работал председателем Гэгэтуйского хошунного Совета. Затем проработал на руководящих постах в Улан-Удэ, Иркутске, Монголии, Белоруссии. В 1940 году партия направила его на работу в западные области Белоруссии. Он был ответственным работником Барановического облисполкома.

С началом войны Шишмарев И.Н. стал одним из руководителей по эвакуации гражданского населения из г. Барановичи. Последним эшелоном эвакуировалась его семья, но в 12 кв. от Барановичи эшелон попал под бомбежку. Дальнейший путь был отрезан немецким десантом в районе г. Столбцы. Так семья Шишмарева  оказалась на оккупированной территории.

Фронт был повсюду, куда ступала нога фашистского оккупанта. Пространство, которое лежало позади линии фронта, вопреки  расчетам гитлеровских главарей, нельзя было считать ни завоеванными, ни покоренным: оно продолжало оставаться огромным полем сражения, на котором вели борьбу с врагом партизаны и подпольщики. В тылу врага организации подпольной работы партия послала лучшие силы. Коммунисты цементировали волю и героизм партизанского движения, превращали его в мощный фактор стратегического значения. В окрестностях г. Барановичи был организован партизанский отряд имени Сталина особой Бараничевской бригады.

Шишмарев И.Н. был партизанским разведчиком и связным с подпольем в городах Новогрудке и  Барановичи. Партизаны превратили оккупированную территорию в арену непрерывных боев.

Они проникали повсюду. Гремели взрывы, летели под откос вражеские поезда. Сотни тысяч фашистов понесли заслуженную кару.

Разведчик Шишмарев И.Н. добывал ценные сведения о дислокации немецких войск, доставал лекарства и бинты. Однажды сумел переправить в партизанский отряд г. Новогрудки 26 советских врачей.

В этом всегда ему помогал его сын Вальтер. В пороховом дыму боев, в пламени пожарищ, которыми была объята Родина, не по годам взрослыми становились дети. Они быстро мужали. Таким стал Вальтер.

1 июля 1943 года разведчика Шишмарева И.Н. схватили гестаповцы. 17 страшных дней и ночей продолжались допрос и пытки в гестапо. Ему на груди вырезали звезду, сломали ключицу, выбили зубы.  Но он не сказал ни  слова, не выдал подпольщиков. Он вел себя как истинный патриот.

Приговоренный к смерти на предложение подать прошение о помиловании Шишмарева  И.Н. отказался.

18 июля 1943 года геройски погиб наш земляк.

Сколько их, бессмертных героев, дала щедрая джидинская земля. Некоторое время связь с подпольем поддерживал его сын Вальтер.

В августе 1943 года командование бригады решило взять штурмом сильно укрепленный пункт на шоссе Барановичи – Новогрудки в селе Валевка. Но точного расположения пулеметных гнезд и наличия живой силы врага партизаны не знали. Тогда командир разведки Каратай И.В.отправил в разведку юного Вальтера Шишмарева. Он сумел пробраться на территорию опорного пункта и все разведать. Благодаря чему  задание командования было выполнено. За эту разведку командир отряда наградил Вальтера именным  оружием.

После освобождения Белоруссии жена Шишмарева – Ольга Михайловна, сын Вальтер и дочь Жанна вернулись в Бурятию.

 В 1968 году в Котлове, Мондине, в Кареличи и в других местах побывал Шишмарев Вальтер И. со своим сыном. На могиле Иннокентия Николаевича установлен обелиск, на нем высечены имена патриотов, расстрелянных фашистами.

В 1984 году бывший партизан Барановичевской бригады С.И.Кравчук из Белоруссии    прислал письмо в «Правду Бурятии». В нем он  подробно рассказал о боевых заслугах партизанского разведчика Шишмарева И.Н. и о том, как он погиб.

Его жена Ольга Михайловна, уроженка с. Боций (девичья фамилия Труднева) скончалась 13 марта 1992 года в возрасте 84 года.

Сын Вальтер работал директором объединения «Бурятмедтехника», ныне пенсионер, живет в Улан-Удэ.

Дочь Жанна Иннокентьевна, по мужу Никитенко, тоже на пенсии.

Цаганов  М.Д.

1999г. с. Петропавловка.

Позже своими воспоминаниями поделился сын Шишмарёва И.Н. - Вальтер.

Война застала меня в составе семьи в г.Барановичи, это в 185 км. от г.Бреста. Отец был направлен на работу в освобожденную Западную Белоруссию в 1940 году. Из Бурятии были направлены всего три человека: мой отец, Баранов и еще один, фамилию которого я не знаю, так как он не прошел отбор в Москве.

 24 июня 1941 года мы со своей семьей погрузились в эшелон и направились на восток. Эшелон был загружен семьями военнослужащих и советско-партийных работников. Эшелон трижды подвергался бомбардировке фашистскими «Мессерами», отойдя всего 12 км. от г.Барановичи. При каждой бомбардировке эшелон останавливался, и мы бежали в лес, спасаясь от обстрела из пулеметов и бомб. Немцы прекрасно видели, что в лес бегут только дети, женщины и гражданские мужчины, но, тем не менее, они активно обстреливали и бомбили нас. Одна бомба разорвалась буквально рядом со мной справа. Меня завалило землей, но осколки, к счастью, прошли мимо чуть-чуть выше. От взрыва я оглох, у меня лопнула барабанная перепонка в правом ухе. Я был контужен и плохо понимал, что говорил.

Поезд немцы разбомбили. Наша семья (отец, мать, я – тринадцатилетний подросток, сестренка – четырехлетний ребенок) пошли пешком по шоссе г.Барановичи – г.Новогрудок–  г.Вильнюс. Отойдя от г.Барановичи 45 км., мы вынуждены были остановиться в небольшой деревне Котлово из-за болезни сестры. Так мы оказались на захваченной немцами территории Белоруссии. Белорусы к нам относились очень доброжелательно. Называли нас не русскими, а «советскими». Отец и мать помогали селянам в сельхозработах, а я пошел работать пастухом в семью Бургун Ивана с оплатой 7,5 пудов жита за три месяца пастьбы. Зимой  я делал игрушки на продажу (вырезал из липы медведей, курочек, куколок), плел корзины из лозы для переноски и хранения картофеля.    

Теперь

о партизанской борьбе

Первый партизанский  отряд пришел в нашу деревню в сентябре 1941 года. Он был полностью укомплектован красноармейцами и советско-партийными работниками из города Гродно. Возглавлял отряд Орлов,  секретарь Гродненского горкома ВКП(б).

Отряд был мобильный, нигде долго не задерживался, не останавливался, а по фамилии своего командира назывался «Отряд молодых орлят». Командир долго разговаривал с моим отцом, а затем созвал сельский сход и попросил сельчан помочь хлебом, продуктами, а если есть у кого-нибудь оружие, то сдать его отряду. Затем он позвал нас – подростков, мальчишек и попросил  всех собраться у школы. Когда мы собрались, то командир обратился к нам со словами: «Я знаю, что у вас у многих есть припрятанные боеприпасы, патроны, а возможно, и оружие. Я прошу вас принести все это сюда для войны против немцев. В награду получите нашу благодарность и конфеты». Мы помчались домой,  а ведь почти у каждого были припрятаны патроны, а у четырех пацанов – даже гранаты. Все это мы принесли. Я принес 160 патронов. Командир поблагодарил нас, а партизанский снабженец выдал нам по горсточке конфет – подушечек.

В феврале – марте 1942 года  в Налибоцкую пущу был выброшен десант из пяти человек для дальнейшего развития партизанской войны. К сожалению, один из десантников погиб. Эти четверо стали ядром нового отряда. В апреле месяце 1942 года немцы стали угонять молодежь в Германию. Но молодые парни вместо Германии ушли в партизаны. Таким образом, на сравнительно небольшой территории стали действовать шесть отрядов. Наш район практически стал партизанской зоной. Немцы и их приспешники боялись сунуть сюда нос.

Отец был невоеннообязанный, он был комиссован после службы в армии в 1923-1924гг. Комиссар отряда Терехин и командир разведки отряда Юзик Каратай решили, что отец будет разведчиком- агентом отряда. Он хорошо знал окружающие города и райцентры, у него было много знакомых и бывших сослуживцев в этих городах. Связь с отрядом он должен был держать через Юзика Каратая.

Отцу пришлось отрастить бороду, усы, одеваться в белорусскую одежду из домотканого полотна. Все это потребовалось для того, чтобы его не могли узнать при посещении городов и райцентров области. Ему выправили особый документ, подписанный красными чернилами. Увидев такой документ, любой полицай должен был выполнять все распоряжения, приказы, требования владельца. Этот документ не раз спасал отца.

  В разведку в г. Новогрудок отец постоянно брал меня с собой. Ходили мы туда пешком, благо расстояние было всего 15 км. В Новогрудке он связан был с врачом Яковлевой, а также с хромым сапожником. Сапожник содержал небольшую мастерскую. Это был очень удобный пункт связи, не вызывающий никаких подозрений у полиции. Когда возникла угроза провала  группы Яковлевой, то отец сумел вывести всю группу советских врачей и их семьи из Новогрудка в ближайшую деревню. А дальше их увозил бригадный разведчик по прозвищу «Самурай». Отец сам не мог вывести их непосредственно в отряд, чтобы не раскрыть себя, даже «Самурай» не знал, кто вывел врачей в деревню. В бригаде это событие окрестили как спасение 26 Бакинских комиссаров (по числу спасенных 26 врачей и членов их семей). Врачи были распределены по отрядам. В наш отряд  был направлен врач Голешев Степан Петрович.

  После этой акции немцы объявили розыск партизана, который  осуществил вывод врачей. За его выдачу или арест назначили премию в 4000 рейхмарок  (не дойчмарок, которые были выпущены в оккупированных ими территориях) и награду – имение в Польше в 28 гектаров земли и леса.

Для связи через сапожника нами применялась шифрованная запись в журнале  «Радзима». Я один раз чуть не подвел отца с этой шифровкой. Слова сообщения зашифровывались буквами из газеты, которой был обернут журнал, и я решил заменить потрепанную газету на более новую. Хорошо, что не успел выбросить старую газету и отец восстановил шифр.

  В сентябре 1942г. я снова пошел в школу, которую открыли местные белорусские власти. Первым делом нас заставили выучить немецкий гимн и уметь его петь. Я довольно долго разучивал его дома. Моя маленькая сестра внимательно слушала мое бормотание слов гимна и вдруг очень точно воспроизвела его. Она выучила гимн значительно быстрее меня! Это однажды сыграло очень большую роль в нашей жизни.

Немцы активно разыскивали партизана, который вывел врачей из г.Новогрудка. Они ездили по деревням и требовали назвать имя или выдать этого партизана. Но никто не знал его. Тогда они стали по деревням расстреливать каждого десятого жителя, если они не выдадут партизана. В трех деревнях они расстреляли более 20 человек. Настала очередь и нашей деревни, нагрянула полиция с группой немцев. Нас собрали около школы, человек 40-50, поставили в одну шеренгу.  Отца с матерью в этот раз дома не было, они работали в имении немецкого колониста Ламана на переработке зерна нового урожая (это было в начале октября 1942г). Немецкий офицер потребовал у односельчан  назвать фамилию партизана или выдать его непосредственно. Но никто не знал и не мог ответить немцу. Тогда он пошел вдоль шеренги, стал отсчитывать каждого десятого и выводить их из шеренги. Он хорошо говорил по-русски. Я стоял двадцать первым и держал за руку сестренку (ей шел шестой год).

Когда немец поравнялся со мной, произошло удивительное. Моя сестренка вдруг запела немецкий гимн: «Дойчланд, дойчланд юбер алес, юбер алес ин дер вельт». При первых словах гимна немец встал по стойке смирно. Выслушав гимн, немец спросил сестренку: «Откуда ты знаешь наш гимн?». Сестренка  ответила, что эту песню у нас все знают. Немец ткнул пальцем в меня и сказал: «Ты!». Я продемонстрировал слова гимна.  Рядом со мной стояли Ваня Лукошко и Валя Тихинович (школьники). Он поочередно ткнул их пальцем. Они тоже продемонстрировали знание гимна. Немец вернулся в начало шеренги и ткнул пальцем в мужчину. Им оказался Петр Анищик. Он в 1939г. служил в Войске Польском и попал в плен к немцам. Из плена вернулся в конце 1941г. Гимн знал. Немец еще раз потребовал выдать партизана, а затем скомандовал: «Отставить расстрел!». Таким образом моя сестренка спасла от расстрела четырех односельчан. После этого по всей округе пошла молва, что маленькая советская девочка спасла от расстрела односельчан. Это значительно укрепило наш авторитет.

На награду в 4000 рейхсмарок и имение в Польше позарился один из односельчан нашей деревни – Лукошко Рыгор Никитович. Каким образом он узнал об отце, стало известно только в 1947г. из архивов гестапо. Он сообщил об отце в гестапо в райцентр Кареличи письменно.

1 июля 1943г. отец вместе с учителем Рачко К.И. выехал по заданию в райцентр Кареличи. Явка была в парикмахерской. Когда отец пришел в парикмахерскую, там в очереди были два полицая. Увидев незнакомого человека, они потребовали «аусвайс». Отец предъявил свой документ. Полицаи вернули документ отцу и даже спросили,  не нужна ли какая-нибудь помощь. «Никакой! - ответил отец. Я пришел подстричься». Полицаи ушли, а отец остался для выполнения задания. Рачко К.И. в это время стоял с лошадью на перекрестке улиц для страховки. Полицаи по пути в участок зашли в гестапо и доложили об этом случае. Гестаповцы всполошились и бросились в парикмахерскую. Отца арестовали и увезли в гестапо. Рачко К.И. все это видел и доложил о случившемся в отряд.

  Семнадцать страшных дней и ночей продолжался допрос отца. Ему сломали правую руку, выбили зубы, повредили ногу. Но ничего не добились. На рассвете 18 июля его избитого, еле живого отправили на расстрел. Гестапо сами не расстреливали, а поручали это страшное дело местным полицаям. Конвоировал отца одноглазый полицай. Когда он привел отца на расстрельный полигон, то отец все понял. Левой рукой он сумел ударить полицая, выбил ему последний глаз и попытался бежать, но буквально был перерезан пулеметной очередью со сторожевой вышки.

После гибели отца связь с подпольем пришлось вести мне. В августе каратели активизировались. Они расстреляли многие партизанские семьи. Свидетелем расстрела партизанской семьи невольно стал и я. Мельник и его жена работали на партизан. Детей у них было семеро, старшей Мане 17 лет, а самому маленькому мальчику больше года. Нагрянули каратели, мельник успел уйти, а жену с ребятишками схватили и  повели к речке. Там уже была вырыта яма. Вместе с нами согнали сельчан 40-50. Семью мельника поставили на край ямы. Нас на несколько шагов от ямы с другой стороны. Со всех сторон стояли автоматчики. Мы  решили, что и нас вместе с семьей мельника расстреляют. Подъехала легковая машина, вышел офицер – эсэсовец и переводчик. Офицер что-то сказал, а переводчик перевел приказ: «Тот, кто помогает партизанам, подлежит расстрелу!». Офицер извлек из кобуры пистолет, подошел к матери, вырвал из ее рук малыша, выстрелил ему в затылок и бросил в яму. Мать стала падать в обморок, офицер застрелил ее и столкнул в яму. Затем выстрелами в затылок расстреляли всех детей. Народ стоял вокруг в глубоком оцепенении и безмолвии. Подождав, пока сельчане зарыли ров, каратели уехали. На следующий день мельник, группа односельчан и я извлекли из ямы тела убитых детей и матери. Сначала отец извлек из ямы тела детей, затем четыре мужика извлекли из ямы мать, а мне досталась участь извлекать из ямы самого маленького. Это крохотное тельце с изуродованным личиком и кусочком сухарика, зажатого в маленьком кулачке, до сих пор стоит у меня перед глазами. Я не могу вспоминать это без слез.

За работу с партизанами комиссар отряда наградил меня пистолетом – мечтой всех мальчишек того времени. В 1944г. наградной пистолет я не сдал начальнику полиции Туманову, а зарыл его под огромной липой в  имении немецкого колониста Ламана. Туманову сдал другой, неисправный пистолет. В 1968г. я  вместе с сыном Сергеем посетили дорогие для моего сердца места – места моей юности. Хотел вырыть из земли наградной  пистолет, но не  удалось. В имении Ламана разместилась МТС, весь двор был заасфальтирован, а липа спилена из – за опасности падения.

В Бурятию мы вернулись в 1947году. Позже мои внучки спросили меня: «Какой самый счастливый  и какой несчастливый день в твоей жизни?». Самые счастливые и радостные дни – День Победы и день прихода нашей армии 3 июля 1944г. – день освобождения Белоруссии от немецких захватчиков. Самый печальный день – день гибели моего отца. Самый тяжелый день – день расстрела партизанской семьи, а самый страшный – день извлечения из рва расстрелянных детей с их матерью. И еще один страшный день – день, когда стоял я в шеренге для расстрела каждого десятого в октябре 1942года.                     

Из воспоминаний Вальтера Иннокентьевича Шишмарева.