Джида в далеком прошлом. Родовые Управления. Первое посещение бурятами русского царя. Ургинская школа толмачей.

 СЁЛА И УПРАВЛЕНИЕ НАСЕЛЕНИЕМ                                         

 В то далёкое время было очень сложное и подчас неэффективное управление и народом, и экономикой вообще. Порою трудно было понять, кому платить налоги и за что, кому пойти с жалобой и кто сможет помочь в чём-либо, где начало и где конец подчинения. Были станичные правления со своими сёлами, волостные правления тоже со своими сёлами и населением, родовые управления и тоже со своими землями и улусами и начальниками. В период образования Торейской волости уж существовали более или менее значительные сёла, которые и вошли в эту волость. Кроме самого Торея, были Нарын, Укырчелон, Щёкино, Бомнхосун, Покровское, Енхор, Билютаевка,  Номохоновка, Калининка. Эти сёла подчинялись волостному управлению в лице волостного старшины, который в свою очередь подчинялся Селенгинскому окружному начальству. Так называемые инородные управы по существу должны были подчиняться напрямую Селенгинскому округу в лице родового головы или старшины. На самом деле получалось, что командование шло и от атаманских станиц, и от волостного старшины и даже от сотенных и родовых правлений.

                                            Родовые управления

Существовали, например, такие инородные управы, как Цонгольская с улусами Унгуркуй, Полканово, Спасопреображенка, Береговка, Старо-Ключевка. Армакская инородная управа с улусами – Армак, Харагужир, Хамней, Божетуйка, Зурхитское, Сапан-Югунское, Баинхоройское, Мылейское, Дархитуйское, Сагачинское, Зурхитское,  Хохюртовское. Закаменская инородная управа с улусами и стойбищами - Цакир, Улятуйка, Хурайцакир, Доргинтуй, Мыргын-Шоной, Нуртуй, Бортой.  Сойготская инородная управа (2 десятка сойготского рода) – Хуртага, Хасуртай, Бургуй, Хамней, Улюкчин, Улятуй, Бургалтай, Хорон, Стайка, Цакир, Шатахит, Отойкит, Бургалтай, Утокчин, Хойней, Бургут, Хортогин. Существовали так же правления Булдуевского, Кургутского, Хонходорского-1, Хонходорского-2,  Тыртьевского, Ключевского родов, которые располагали урочищами и падями выше по течению реки Джиды. А ниже по течению реки и по обширным падям со своими правлениями жили  буряты  Атаганова рода, которые имели свои земли по урочищам Дабхур, Боргой, Джидинский, Худжирский, Дырестуйский. Енхорский, Тасархойский, Худагинский. Первый род Сортолов имел земли и кочевал по урочищам  Верхнеичётуйское, Ичётуйско-Нарынское, Верхнецагатуйское, Ичётуйско-Талынское, Нижне-Бургалтайское, Верхне-Гэгэтуйское, Верхне-Нарынское, Нижне-Нарынское и с центром в селении Нарын. Буряты второго Сортолова рода занимали земли в урочищах Торейское, Алцакское, Ходходонгинское. Аман-Дабанское, Укыр-Челонское, Верхне-Бургалтайское. Алагуевский род имел земли в урочищах Иройское, Урлинское, Инзагатуйское, Хамчатуйское. Ашибогатский род располагался  в урочищах Кударинское, Усть-Таширское, Алцагайское, Шагагайское, Ториинское, Дубканское с центром в селении Новопокровское. Табангутский род кочевал в местностях Чикой, Харьястуй,  Дылыкингуй, Собоктой, Убур-Закун и в окрстностях города Селенгинска. Ченорудский род занимал места в урочищах Дархинтуй, Алалгуй, Хохиртуй, Тарбагатай, Гайдай-Мортай. Буряты Табатутского рода жили по урочищам Судскейское, Собоктуйское, Тукумское, Харанхойское. Бумальчутульский род под управлением Букун-Тохойской управы находился тогда в местах Нижне-Оронгойского, Иволгинского Кергалантуйского, Букун-Тохойского, Загустайского, Зун-Бургастуйского, Сундуйского, Тамчинско-Шанайского, Тамчинского, Караульно-Лугского урочищ и с сёлами  Иннокентьевское, Новопавловское, и Антанское. Ещё одного десятка Атаганова рода буряты проживали по урочищам Дзагустайское, Алайское, а буряты близкого к ним Хитигинова рода жили в землях Тамчинское, Енхорское, Иройское, Хаухайское и Ацеульское. Самым многочисленным и богатым был род  Селенгинско-Харгантуйский. Вернее, таких родов было два.  Первый род занимал урочища Очир-Булакское, Хондокское, Матазайское, Бору-Дабыгское, Холосо-Лугское, Иволгинское. Перевозенское, Бурун-Оронгойское, Дзун-Оронгойское, Верхнее-Оронгойское, Мергалантуйское, Букун-Тохойское, Судутуйское, Дзагустайское, Тоёнское, Сутайское, Буругастуйское. Бадайхарпчиевский род кочевал в урочищах Иволгинское, Нижнеоронгойское, Букунхарганатское, Селенгинско-Билютайское, Мергалантуйское. А второй  Харгантуйский род имел земли в урочищах Селнгинское, Енхорское, Тамчинское, Баран-Лугское. Ещё один род Цонголов, тоже богатый и многочисленный жил по урочищам  Таширское, Киргтуйское, Хара-Убусунское, Вершино-Мурочинское, Усть-Мурочинское, Хилгантуйское, Ацайское, Нагурское, Ноёхонское, Хилокско-Тагалцарское, Одуйское, Барун-Убурское, Зун-Убурское, Царамское, Мангиртуйское, Кудара-Хамнегтуйская с селением Ташир. Большинство бурятских и приграничных монгольских (в то время) родов имело своё коренное управление и руководствовалось степным уставом.

                                     Сотенные правления

Но  были ещё и сотенные правления по всей долине реки Джиды. Это  сёла и улусы, а также более или менее постоянные стойбища в урочищах с деревянными юртами. В этих населённых пунктах или падях, как правило, проживало по десять и более семей казацкого сословия, с унтер-офицером или офицером во главе. В Джиде к первой сотне пятого полка относились улусы и урочища Бургалтай, Торей, Нарын. К второй сотне пятого полка относились сёла и урочища Нижний Ичётуй,  Верхний Ичётуй, Нижний Цагатуй, Верхний Цагатуй, Гэгэтуй, Нижний Цагатуй ( нынешняя Петропавловка). К третьей сотне пятого полка относились улусы и урочища Боргой, Жаргалантуй, Нижний Дырестуй. К четвёртой сотне пятого полка  относились улусы и урочища Темниковское, Ацеульское, Удутинское, Уткинское, Судутуйское.  К пятой сотне пятого полка относились сёла и улусы  Караульный луг, Цаган Арал, Тамча, Муртой, Ацай, Загустай, Букун-Тохой. К шестой сотне пятого полка принадлежали сёла Янгажин, Гильбир, Верхний Оронгой, Харгана, Иволга, Нижний Оронгой, Сутай. К первой сотне  шестого полка подчинялись сёла Харгаяска, Ара-Дзокуй, Убур-Дзакуй, Шеностуй, Бон, Субуктуй. Ко второй сотне шестого полка были приписаны сёла и улусы Большой луг, Улентуй, Хартун, Мнгиртуй, Тагалцар, Домпингой. К третьей сотне шестого полка приисывались урочища и улусы Эдуйское, Усть-Эдуйское, Ундур-Дабан, Хилокско- Тагальцар и село Береговое. К четвёртой сотне шестого полка принадлежали  улусы Ара-Кирет, Аральское, Мухорское, Оминское, Харасунское  и село Бичура. К пятой сотне шестого полка относились сёла Верхний Ноёхон, Нижний Ноёхон, Бараний луг. Енхор и село Поворотное. А далее за рекой Удой был расквартирован уже седьмой полк.

Управление в сотенных селениях шло по смешанным казацко-родовым правилам, и это сильно осложняло ведение законного порядка среди населения.

                                   Станичные правления

Автономные станичные правления значительно разнились от остальных народных управлений. Станичный атаман подчинялся только Наказному атаману господину Генерал-мйору Читинского казачьего войска и  имел огромную власть, которая распространялась не только по его казачьему кругу, но и на улусы и стойбища, расположенные в его  станичном округе. Сборы налогов и ясака  с местного населения препоручались станичным казакам. Отсюда и их значение  в существующей власти. В  Джиде существовало несколько станичных правлений. Это –Цакирское, со станицей Цакир. В её подчинении были казачьи посёлки Хамней, Модонкуль, Шароазаргин и Ключевской.  Станица Атамановско-Николаевская включала в себя станичный посёлок Хулдат с  деревнями Нарын, Горохон, Капчеранка, Алцак. Станица Желтуринская имела свои казачьи поселния - Тохой, Тынгырык, Елотуй, Шариново и  Баянхосун (Баян). Станица Боцинская имела посёлки Чермутай 1,  Зайцево, Халзаново, Чермутай 2,  Тасархой, а так же Ангархай. К Цаган-Усунской станице относились посёлки и улусы   Цаган-Усун, Енхор, Убур-Селенгинск, урочище Дюрбенское.  Помощниками атамана по военной службе были все казачьи офицеры и унтер-офицеры, так называемые сотники, зауряд-сотники, есаулы, служившие и жившие как в самой станице, так и в принадлежащих ей сёлах. Офицер-сотник отдельного от станицы села звался так же атаманом  и тоже имел большую власть на своей территории. Поэтому бурятским родам, находившимся  в непосредственной близости к станицам или к посёлкам, приходилось часто сталкиваться по тем или иным проблемам. Порой эти проблемы вырастали в откровенную кровавую войну. И всё дело было, конечно же, в земле. Казаки старались оттеснить кочующие бурятские рода в вершины падей или в сухие и безводные степи, отвоёвывая себе лучшие плодородные участки под посевы и луга. Это им удавалось, поскольку никаких законов, решений, постановлений пока не было.  Казаки считали себя правыми, поскольку отвоевали эти земли у монголов и китайцев, буряты тоже считали себя правыми, поскольку это была их исконная земля, и на ней жили их отцы и деды. Простор для кочующих бурятских родов день ото дня сокращался, сокращалось и поголовье скота, что было смертельно для родов. И вполне естественно, что обстановка постоянно накалялась.

               ПЕРВОЕ ПОСЕЩЕНИЕ БУРЯТАМИ РУССКОГО ЦАРЯ

 В чехарде всех политических и экономических дел  того времени вообще непонятно было, кто и за что страдает. Казаки постоянно жаловались на местное население, буряты постоянно жаловались на казаков. С одной стороны

царские власти  увеличивали наплыв казаков, ссыльных поселенцев и  пашенных крестьян в Забайкалье, с другой стороны никаких законов о поземельном устройстве не принимали. Генерал-губернатор и Наказной атаман попеременно вставали на сторону то бурят, то русских. И такое двоякое отношение к существующей обстановке ни к чему хорошему не приводило.

После войны в Селенгинске обстановка в нашем крае накалилась до предела. К тому же прошёл слух о том, что Селенгинский округ в скором времени войдёт в Иркутскую область. И тогда старейшины известных бурятских родов решились почти на фантастический по тому времени шаг. Они задумали направить делегацию исключительно из бурятской национальности в Москву к Петру Первому. Подготовка к этому очень трудному путешествию заняла несколько месяцев, а, чтобы казаки не чинили препятствий, о цели этой делегации сильно не распространялись. Ехать решено было по зимнику, хотя риск увеличивался в несколько раз. Где прятаться от холода, как доставать корма для своих лошадей и так далее!? Но с другой стороны,  зимой легче было преодолевать разные водные препятствия, да и грабителей, воров  и всяких «чёрных» людишек на дорогах в холод меньше бывает. Собрали дорогие подарки. Джидинские буряты первого Табангутского и первого Сортолова рода сшили для  царя и царицы  шубы из шкур дорогого серебристого соболя. Буряты Харганацкого рода приготовили красивые резные шкатулки и статуэтки из золота и серебра, над которыми трудились лучшие мастера. Мастера Цонгольского рода для царской семьи сшили  расписные национальные халаты из непальского кашемира,  украшенные золотым и серебряным бисером, смастерили всякие поделки из дорогих пород дерева и костей, украсив их искусной резьбой и драгоценными камнями. Чтобы скрыть такое богатство от завистливого взгляда воров и грабителей  халаты и шубы обшили плохоньким и грязным материалом,  и надели  на себя. Делегаты разделились на отдельные отряды и двигались параллельно друг к другу или в отдалении, чтобы в случае нападения помочь друг другу или, наоборот, скрыться с дорогими подарками и сберечь их. Путешествие было непомерно сложным. Депутацию несколько раз грабили, отбирали лошадей и имущество. Однажды они  попали в сильную пургу и едва не перемёрзли на пустынной дороге без огня и без дров. Некоторые делегаты, особо слабые духом, даже намеривались возвратиться и уговаривали старшину. И всё же путешествие продолжалось. Восемь раз их останавливали на дороге грабители. Хорошо, что мудрые джидинские старики посоветовали  некоторые привлекательные, но не особенно дорогие вещи, как бы недалеко припрятать, чтобы отвлечь внимание от особо ценных царских подарков. Грабители, конечно, позарившись, хватали их в первую очередь и убегали. В общем, это была целая эпопея, которая,  так  или иначе, завершилась. Делегация попала на приём к царю, имела с ним длительную беседу и вернулась в родные края  с грозным предписанием Петра Первого. Вот что он написал по поводу жалобы бурят своим воеводам: « От Великаго Государя царя и Великаго князя Петра Алексеевича всея  Великая и Малыя Белая Руси  Самодержца в Сибирь в Нерчинск стольникам моим и воеводам Петру Савичу да Фёдору Петровичу Мусиным-Пушкиным. В нынешнем 1703 году февраля в 25 день били челом нам Нерчинския ясачные братские люди разных родов – Галзуцкого роду Зайсан-Бадан Туракин да Карганацкого роду Зайсан-Дакей Бодороев да Бодонгуцкого роду Зайсан-Ачихай Сахадаев, да разных родов и улусов шуленги Шаракин, Торе, Кондохой, Басуртай, Баяндай, Ташур, Абундай, Окин, Учир, да ясаулы Баданова улусу Бонтурги Дашиев, улусу Адай Ачихаев, улусу Атарай Кондохоев, улусу Намак  Басутаев, улусу Нарыин Баяндуев, улусу Кемзей Тасуров, улусу Сарги Бильдуев, улусу Атарай Абундаев, улусу Харондай Окинев, улусу Танхай Учиров и все их ясачные люди с жалобой да горем к нам царским ногам  на Селенгинских и Удинских служилых и всяких чинов людей». В своём послании  в Сибирь Пётр подробно перечисляет  жалобы  бурят, рассказывает с их слов о сложностях жизни и полностью встаёт на сторону бурят, грозясь сурово наказать виновных. «Они нам эти ясачные в ноги в прошлых де годах и отцы их жили за мунгальскими тайшами и не похотя за ними жить и совсем  своими родами вышли в наш Великого Государя ясак в Нерчинск». Если перевести на нынешний русский язык, то жалоба в общих чертах вот о чём. Раньше их отцы и деды  находились в подчинении монгольских тайшей. И до того им было плохо под ними жить, что они « …всеми родами своими вышли из их владений  и били челом, чтоб в Нерчинском при бывшем приказчике Павле  Шульгине на породные свои земли кочевать и платить ясак в казну России. И было им похотя жить и ясак Государю платить многия года, с Нерчинскими старыми казаками за единую Русь радетельно и без пороку  против неприятельских воинских  людей не щадя живота ходити». Короче говоря, пастбищ у бурятских скотоводов становилось всё меньше и меньше, а размер ясака возрастал. Многие бурятские семьи шли в рабство к казакам  продавали своих детей и жён  для уплаты налогов. Вот такова была основная суть жалобы бурятской делегации  к Петру Первому. Конечно, трудно описать великую радость бурятской делегации, которая несколько дней находилась в Москве. Ещё большая радость была в том, что Пётр Великий понял и поддержал желание делегации по улучшению жизненных условий Джидинских и Селенгинских бурятских родов. И не только поддержал, а и пригрозил своим воеводам суровой расплатой за учинённые обиды  по отношению к местному населению. Он пишет: « … что де знатно видя они (делегаты) себе великую обиду во всём и что их велено к Иркутскому присуду приписать уехали к Москве, такое великое расстояние и в пути всякую нужду себе принимать и чтобы тех иноземцев там не оставлять и от ясаку в степь не отогнать, а в Итанцинский острог посылать из Нерчинска прикасчиков людей добрых, которые бы их бурятских родов от всяких обид  оберегали и меж казаками ими расправу чинили в правду, а буде те прикасчики  учнут тем иноземцам или русским людям чинить обиды, разорения, всякие расправы, то тех прикасчиков отставливать и на их места выбирать иных добрых людей и приказывать им накрепо: буде они такоже учнут чинить и им жестокое наказание учинено будет вдвое и биты они будут батогами и сосланы будут в ссылку. И как к Вам сия начина Великого Государя грамота  придёт, и вы б чинили по вышеписанному нашему Великого Государя указу». Получив такой грозный документ от царя, воевода Пётр Саввич Мусин-Пушкин до того испугался угрозы царя. Что тот час же на перекладных примчался в город Селенгинск  наводить порядок и справедливость в отношениях между казаками и местными бурятскими родами. Много головушек полетело  в связи с депутацией к Петру Первому бурят и их жалобой на местный произвол. Досталось и станичным атаманам, и окружным начальникам, и сотникам, и даже свящённослужителям. Воевода побывал  почти во всех родах Джидинской, Селенгинской долин  с дорогими подарками, грамотами для лам, старейшин. Он встретился со всеми участниками депутации и вёл с ними хорошую задушевную беседу, которые заканчивались обильными угощениями воеводы. В эти встречи Пётр Савич от имени царя вручил грамоты общественности тех сёл и улусов, из которых избирались депутаты для путешествия в Москву. В этих грамотах говорилось о том, что жители этих сёл  и улусов навечно освобождались от всяких налогов и податей. В Джиде такую грамоту получили жители Малого Нарына. Это село начало быстро расти за счёт русских и бурятских казаков.    

УРГИНСКАЯ ШКОЛА ТОЛМАЧЕЙ

Вообще-то  Урга для джидинцев не только знакомое, но и близкое, почти родственное слово.  Там тоже обосновались наши далёкие предки, перемешавшись с монгольскими родами, обитавшими близ  джидинских просторов. Причём это «перемешивание» произошло не только с бурятами, но и с русскими казаками, отдававших своих дочерей в жёны монголам. Раньше часто можно было услышать об  Урге. Во-первых, это  был международный центр общения  людей высокого ранга, мещан, крестьян, скотоводов и казаков. Служащие консульского отдела сообщали, что из соседнего с Монголией Селенгинского округа ежемесячно «пребывает» до 400- 500 подвод с разным, разрешённым для торговли грузом. В то время в Урге можно было приобрести зелёный чай, китайский шёлк, фарфоровую посуду, непальский кашемир и многое другое. В то же время в ходу был  товар, произведённый  в Селенгинском и соседних с ним округах. Особым спросом пользовался хлеб,  баянский табак, картошка, капуста, выращенные в казачьих и крестьянских селениях. Словом, Урга звучала для джидинцев, точно так же, как  теперь звучит для нас Улан-Удэ. И об этом можно было много писать и рассказывать. Но я хочу остановиться на ургинской школе толмачей и переводчиков. Её открытие стало очень хорошей новостью для многих юношей Джиды, которые учились в уездных, городских четырёхклассных училищах или окончившие курсы в промгимназиях, что приравнивалось к нынешнему среднему образованию. Многие из них мечтали продолжить образование, а высших учебных заведений  не было во всей огромной Иркутской губернии. Но попробуйте попасть в европейские институты, университеты того времени с документами местного образования!? Так что, Ургинская школа стала первым инязом,  причём сравнительно недалёко от нашей малой родины Джиды. Потому и так радовались джидинцы этому событию. Но ещё одно радовало  наших молодых предков. В то далёкое время  Генеральным консулом в Монголии был наш земляк Яков Сергеевич  Шишмарёв. К сожалению, мне так и не удалось выяснить, из какого он был селения. Но то, что он был из Джиды, об этом говорили многие факты, а так же его деятельность, его старание  по отношению к слушателям Ургинской школе толмачей.  В первом же наборе, в котором училось всего 4 человека из России,  там неожиданно оказалось трое  джидинских студентов. Это – Радна Ямахаев из казачьего сословия  улуса Малый Нарын, окончивший Селнгинскую русско-бурятскую школу, Николай Вершинин из крестьянского сословия деревни Чермутай, учащийся Троицкосавской четырёхклассной школы, и  Сергей Клочихин из казачьего сословия станицы  Желтуринская.  Всё это говорит о том, что Яков Сергеевич имел прочную связь с земляками, и в дальнейшем почти по-родственному заботился о студентах. Об открытии Ургинской школы переводчиков и толмачей  Я. С. Шишмарёв писал Иркутскому Генерал Губернатору так: « Такая школа не только нужна, но и крайне необходима. У нас много талантливых и способных  к языкам юношей, а  им негде приложить свои силы. Из этого рассмотрения, я всей душой за открытие школы. О положении  Ургинской школы докладываю Вам, что 1) оная назначается для приготовления переводчиков и толмачей с русского на китайский и монгольский языки, 2) в оной полагается шесть воспитанников, 3) в оной курсы обучения назначаются пятилетние, 4)  в оной число воспитанников принимаются лица всех сословий,  по преимуществу казачьего звания и не моложе 16 лет, окончившие курсы в промгимназиях, а так же   уездные, городские четырёхклассные училища. Теперь же начислено по штату на содержание школы сумма в размерах 3 тысяч рублей крупных серебряных монет и будет отпускаема с 1-го января  1884 года. Из сего можно предположить, что срок обучения будет считаться от этого же времени».  Судя по переписке Шишмарёва с разными инстанциями, он очень заботился о своих земляках джидинцах. Так, например, чуть позже он просит у   Генерал- губернатора денег для постройки нового здания  «для прожития» учеников школы. «Существующее  здание в глазах иностранцев нисколько не красит  великий облик Его Императорского  Величества. Оно неказисто и неудобно. На втором этаже всего одна комната, в которой ученики, и почивают, и гостюют. А на первом этаже тоже только одна комната, половину которой занимает печь для обогрева, а другая половина  предназначена для обучения».

Но, как видно из переписки денег на строительство общежития школа так и не получила. Губерния писала, отписывалась, ссылалась на третьих и четвёртых лиц, и в этой огромной переписке легко улавливалось тогдашнее чисто чиновничье ни «да», ни «нет». И всё же Генеральный консул всячески испрашивал льготы для школьников. 1885 году Яков Сергеевич обращается к господину Атаману 1-го военного отдела Забайкальского казачьего войска с просьбой об обеспечении студентов школы  лошадьми. «Бедным школьникам, из коих большинство казачьего сословия, некуда деться в свободное от учёбы время. Да и для учёбы требуется посещение разных полезных мест, дацанов, пагод, старинных памятников. А это пешим способом нет возможности осуществить. Надо бы обеспечить их лошадьми». Такую  телеграмму шлёт он в Иркутск и в Читу. В губернской канцелярии по поводу этой телеграммы рождается документ « О фуражном и приварочном довольствии ургинской школы толмачей».

О добром отношении Генерального консула к землякам говорит и такой факт.  Вершинин, Клочихин и Ямахаев, проучившись, пять лет, выдержали экзамен на «отлично». Но работы по специальности  для них не было. И тут Яков Сергеевич  Шишмарёв шлёт телеграмму в  Санкт – Петербург в министерство иностранных дел, в которой рекомендует данных выпускников для работы в посольствах. Он пишет, что «Оные выпускники на отлично выдержали экзамен в присутствии  лиц авторитетной комиссии. Но теперь же не востребованы по специальности. Настоятельно рекомендую их для работы по иностранным делам». В результате этой рекомендации Николай Вершинин направляется  по очень интересному адресу – «Маньчжурия, г. Гиринь,  к Любе» из чего можно  домыслить,  в какую организацию попадает наш земляк. А Клочихин, который в совершенстве овладел разными наречиями китайского языка, был отправлен  в Пекин для посольских дел.  Ямахаеву Радне было присвоено офицерское звание и Шишмарёв оставляет его при консульстве чиновником особых поручений. В последствии  Ургинскую школу переводчиков и толмачей, благодаря отеческим стараниям Я.С. Шишмарёва, закончили многие юноши Джиды. По первому высшему разряду эту школу закончили братья Харлампий и Дмитрий Полуяновы,  Николай Темников и Фёдор Москвитин. И все джидинцы  были устроены на хороших должностях в посольствах  различных стран. Известно по документам, что в 1900 году эту школу закончил ещё один Клочихин из казачьего сословия  станицы «Жлтуринская». Имя его не удалось установить, но точно  известно, что он был направлен, как и первый выпускник Клочихин,  в посольство Пекина.  Он тоже в совершенстве владел  китайским и монгольским языками, и   тоже по ходатайству Я.С. Шишмарёва устроил свою дальнейшую трудовую жизнь.  Яков Сергеевич Шишмарёв несколько раз «гостевал», как он выражается,  на родине в Джиде. А вот у кого, у каких родственников   не сказано. Школа просуществовала вплоть до Монгольской революции. О самой же биографии Шишмарёва  мало что говорится. Только известно, что он отлично владел китайским, монгольским и бурятским языками. Скорее всего, он родился в смешанной русско-бурятской семье, поскольку в документах упоминается его родственники буряты. Он являлся также Коллежским Асессором и кавалером трёх высоких царских орденов.