Да разве об этом расскажешь, в какие ты годы жила?...

Все дальше от нас уходят годы неимоверно жестоких испытаний наших предков. На их долю выпали тяжелые сороковые военного и послевоенного лихолетья,  грозные события 30-х, обозначенные в истории России как сталинские репрессии. Почти каждой советской семьи коснулась эта беда, перекосившая, словно чума, сотни тысяч человеческих судеб. Об одной из них мне хочется  рассказать на страницах нашей газеты.

Эта печальная история–  реальные события из жизни только одной семьи, а сколько их было –  сломанных судеб, зверски растерзанных, замученных в лагерях, умирающих от голода и холода – не счесть. И не только хозяину дома, неутомимому труженику и порядочному  семьянину, о котором пойдет речь дальше, был присвоен страшный ярлык «кулак», но и всей его семье,  его детям приходилось чудом выживать в суровых условиях той горькой и несправедливой действительности.

О своих предках Поломошновых, живших в прошлом столетии в маленькой деревушке Горохон, от которого сегодня осталось лишь только название и старое заброшенное кладбище, о горькой участи своей прабабушки поведала нашим детям и внукам моя жена Елена Сергеевна. Эту историю я уже слышал раньше, но, видимо, в силу своей занятости не проникся всем сердцем, не прочувствовал  эту боль до глубины души. А теперь, спустя годы, слушая снова этот рассказ,  я представил себе небольшую русскую деревеньку, раскинувшуюся в живописной местности на берегу реки Джида, представил образ крепкого мужика казачьего сословия, слезы в глазах  детей, дрожащих от мороза...Так мелькают картины прошлого столетия в моем сознании, а потом вырисовывается старое, покосившееся от времени кладбище, над которым изредка кружит воронье да ветер воет одиноко и надрывно, покачивая деревца на пригорке. И тут меня осенило: за время своей службы в  ГАИ я побывал буквально в каждом уголке нашего района, а в Горохоне, хотя, конечно, уже давно не значится на карте эта деревенька, я не бывал никогда. Хотя повод был, и очень даже значимый: на горохонском кладбище похоронена прабабушка моей жены, частица истории всей страны. И вот сейчас, видимо, пришло время пронести сквозь сердце  образ русской женщины, пережившей все тяготы сталинских репрессий и военного лихолетья. Это Миладора Ивановна Поломошнова.  Светлой памяти этой святой женщины, а также всем родственникам посвящаю я эту статью.

ххх

Стояла тихая январская ночь, яркая полная луна опустилась над селом, освещая все вокруг. Серебристые снежинки искрились от света луны. Иван резко открыл глаза, сердце его вдруг учащенно забилось, непонятная тревога  навалилась как ком в горле.  Какое-то нехорошее чувство начало терзать душу, такого с ним еще не случалось.  «Не к добру, однако»,  – промелькнула мысль в голове. Он встал с кровати, поправил одеяло, под которым спала его жена Миладора, и начал одеваться, натянул на ноги легкие ичиги. Подойдя к столу,  зажег керосиновую лампу и вставил стекло. Накинув на себя полушубок и шапку, прихватив рукавицы, вышел на улицу. Из-под навеса к нему подбежал сторожевой пес Дружок, ласково потерся об ноги хозяина и завилял хвостом. «Ну что, как дежурил, все нормально?» – обратился к нему хозяин, тот в ответ  гавкнул несколько раз, словно отвечая на вопрос. Взяв деревянные трехрожковые вилы, Иван зашел в сеновал, кинул коровам и молодняку,  находившемуся в скотном дворе, несколько навильников сена, потом перешел в другой двор, где стояли лошади. Радостно фыркнув, они тоже  начали жевать душистое сено. Иван оглянулся кругом; отсюда хорошо было видно родные места: Тологой, Дабан, над речкой Горохонкой стоял туман, ключи не замерзали, паря на морозе, и кусты хайластника, тальника были покрыты искристым серебром, как в сказке. Такая красота!

Казалось, все вроде бы было хорошо. Но на сердце у Ивана Григорьевича не проходило чувство тревоги. Он похлопал  Дружка по шее и вошел в дом, разделся, затопил печь, поставил на плиту чугунок и сел на лавку. Проснулась и жена Миладора Ивановна: «Ты что это не спишь, Иван, ведь рано еще, луна вон над нами стоит».– «Да что-то тревожно мне на сердце,  предчувствие какое-то недоброе». Миладора встала, оделась, поправила сползшее у ребятишек одеяло и сказала: «Да ничего, Иван, успокойся,  все пройдет». Умывшись, она приготовила завтрак. Так началось утро, которое Миладора Ивановна  будет вспоминать потом всегда, до конца своей жизни, до последнего вздоха. Это были последние мгновенья их счастливой семейной жизни.

Иван Григорьевич был потомственным казаком, брат его, Григорий Григорьевич, был атаманом. С раннего детства детей приучали к труду, окрепнув, они работали наравне с родителями, имеющими крепкое хозяйство. Только труд и хорошее воспитание может сделать человека уважаемым, добрым, отзывчивым – именно такими и были все в роду Поломошновых.  Семеро детей Ивана Григорьевича и Миладоры Ивановны подрастали смышленными.  Все они в точности знали свои обязанности, и потому,  позавтракав, приступили к работе:  ребята, что постарше, занялись уборкой во  дворе, а девочки  помогали матери по дому.  Иван Григорьевич пошел поить скот, в это время к ним подъехали две подводы на конях, запряженные в сани. Незнакомцы зашли в ограду, спросили: «Здесь живет Иван Григорьевич Поломошнов?» – «Да, это я», – ответил хозяин.  В ответ прозвучало грозно: «Вы арестованы за антисоветскую пропаганду, а также являетесь кулаком, используете труд односельчан, держите их в рабстве; мы у вас описываем все хозяйство в пользу государства». Иван Григорьевич возмутился: «Тут какая-то ошибка, никаких батраков я не держал, мы с женой и детьми трудимся от темна до темна. А вступать в колхоз – это дело добровольное и заниматься пропагандой мне некогда». – «Ну, – сказал старший НКВДэшник, – все это  Вы будете говорить суду. Давайте зайдем в дом и составим акт о передаче имущества колхозу».

Дальше все происходило как в страшном сне. Дом описали и решили сделать в нем контору колхоза, весь скот–  полтора десятка коней и столько же крупного рогатого скота, около 20 овец–  забрали и угнали на скотный двор. Все село  в это время находилось на улице, кто-то жалел Ивана Григорьевича и Миладору Ивановну, а кто-то злорадствовал. (Не буду называть их фамилии, они мечтали, что кулачье надо изводить под корень… Да  и ни к чему это, у них сейчас растут потомки, и очень неплохие люди).

Всего лишились Иван Григорьевич и Миладора Ивановна Поломошновы в одночасье.. .Дул  сильный ветер, пронизывая Ивана насквозь. Хороший полушубок и доху забрал довольный односельчанин, который больше всех суетился во дворе Поломошновых. Говорил, что это достанется, так сказать, трудящимся. Но Иван знал, что  это все достанется этому односельчанину, работник он был никудышный, а языком чесать – хлебом не корми.

Иван Григорьевич оглядел с тоской свой дом, оглянулся на то место, где он жил, где рос, где работал, создал свою семью. Обвел прощальным взглядом живописные места  Тологой, Дабан, понимая, что этого он больше никогда не увидит, что больше не обнимет никогда свою любимую жену Миладору и своих детей. Сердце его чувствовало это. Их погрузили в сани и повезли. Стояла напряженная тишина. И вдруг Миладора Ивановна, закрыв глаза, заплакала, запричитала по-бабьи, громко, навзрыд. Заплакали и дети тоненькими голосами. У Ивана на глаза навернулись слезы. Он не понимал, почему его объявили врагом народа, ведь он всю жизнь трудился на своей земле от зари до зари. Ветер крепчал, дети  жались от мороза друг к другу. Как сложится дальше надломленная жизнь, как будет жить без него семья, с горечью думал об этом Иван. В одном он был твердо уверен, что Миладора вырастит их хорошими людьми, а они себя и свое потомство не дадут в обиду.

Прошло больше месяца. О событиях, произошедших в селе Горохон, уже стали забывать. И многие удивились, когда через брод пришли Миладора Ивановна со своими детьми, они подошли к своему дому и не узнали его, в нем была уже контора колхоза, около забора стояла их Карька, которую они выкормили маленькой,  т.к. кобылицу задрали волки. Увидев их, она радостно заржала и начала фыркать и бить землю передними ногами. Откуда-то неизвестно появился Дружок, радостно повизгивая и виляя хвостом. Из конторы вышел председатель, удивился, что вернулась  Миладора. «Тебе здесь нет места, и я не могу  предоставить тебе жилье».– «У меня есть, где жить, и если встанешь на пути, – убью, понял?!»   – сказала Миладора и пошла к тепляку, где они держали телят. Председатель  понял, что она может все и махнул рукой: «Делай как хочешь», и зашел в контору. Она с ребятишками стала убирать в тепляке, скоблить и чистить. Кто-то из односельчан после захода солнца принес старенькое одеяло, кто-то – кружку, ложку, чугунок, чтобы варить в нем чай, ведь надо было пересилить себя и растить детей, жизнь налаживать. А как тяжело было ей, знает только Бог один. От Ивана  весточек не было, да и оттуда, куда их увезли, в город Верхнеудинск, редко кто возвращался. Она каждое утро и перед сном молилась, прося защиты и помощи у Бога.

Шло время. Семья Ивана изо всех сил боролась за выживание. Миладора  завела телочку, десяток курочек. Дети, повзрослевшие быстро и не по годам, помогали матери во всем. Старшие пошли работать в колхоз, кто-то зарабатывал на хлеб у дальних родственников. Как-то раз вечером Миладора, выбившись из сил, прилегла отдохнуть, да заснула крепко, даже не потушив керосиновую лампу.  И вдруг сквозь сон она услышала голос Ивана, он был такой родной, из тысячи других она узнала бы его, но он почему-то был хриплым, говорил он тяжело. Немного помолчав, он начал рассказывать о себе. Миладора открыла глаза: перед ней сидит на лавке в нательном белье  до боли родной и любимый ее муж  Иван, худой, изможденный, небритый. Это было его очертание.

– «Я, милая Миладора, попал на каторжные работы. В лагере у нас и мужики, и женщины, только бараки разные, а лагерь один. Здесь в основном политические заключенные, задержанные по доносу как враги советской власти,  есть и отпетые уголовники, их редко когда увидишь, они всегда особняком держатся, хитрые и порой наглые. Есть тут и такие, которые уже смирились со своей судьбой, их ничего не интересует. У меня была мысль совершить побег из лагеря, но потом отпала: куда бежать за сотни километров. Не было живого человека, который бы жил с семьей, некоторые бежали, но их находили и расстреливали, считая, что нет человека–  нет и проблем: вместо одного убиенного привозили других.  Я познакомился здесь с одним арестантом, он врач по специальности, очень хороший человек был  из большого города , отбывал срок по доносу  вместе со своей 16-летней дочкой, она жила в женском бараке. Жену его убили, когда их забирали из дома НКВДэшники, объявив их врагами народа, она не выдержала и ударила ножом одного из оперов в шею, убив его. Вот вместе мы и отбываем срок.

А вчера, когда мы возвращались с работы, произошло ужасное: кто-то крикнул врачу, что  его дочку уголовники затащили  в каптерку  и насилуют. Он побежал туда, и его зарезали  эти нелюди. Тут мы все кинулись на них:  кто с лопатой, кто с ломом, стали убивать их. Нас разогнали, уголовников построили и увели неизвестно куда, а дочка врача всю ночь проплакала, а утром мы нашли ее повешенной, покончила бедная с собой. А вообще тут каждое утро вытаскивают осужденных на носилках и выбрасывают в яму, они уже отмучались. Вот и меня так же, наверное, выбросят и закопают. Сил нет, потому что кормят плохо, лекарств нет, кругом тиф и  чахотка. Ты давай, милая моя Миладора, расти детей. Ты у меня хрупкая, но я знаю, что ты – кремень, что захочешь – сделаешь все равно. Я вспоминаю нашу жизнь, какая она счастливая была. Вспоминаю наши живописные места Бильчир, Дабан, Хабтагай, Тологой, луг, что раскинулся внизу около реки Джида. Так хочется упасть на нашу горохонскую землю, обнять ее, ведь наша земля пахнет по-особенному, травы какие душистые растут у нас, какие покосы благодатные! Я знаю, милая моя, дети мои, мы все когда-нибудь встретимся вместе, но это будет в другом мире, и мы будем жить счастливо. Там таких страшных людей не бывает, они будут жить в аду, только там им место. Ну вот и все, прощай, Миладора».

Он встал и пошел к двери, она видела только очертания его… Открылась дверь, свежий ветерок подул в дом, обдало холодом, язычок пламени качнулся  в лампе. Миладора  долго еще лежала, боясь шелохнуться, все думала, что Иван вернется.

Томительные ожидания ее ненадолго забывались в бесконечной  рутинной работе. Ее младшие дети иногда приходили домой в синяках и царапинах, бывало, и в разорванной и без того худенькой одежонке. Но Миладора  не спрашивала их ни о чем, зная, что дети отстаивают имя своего отца. Они знали, что когда-то он вернется, и все будут жить вместе, как и прежде. И он у них хороший, добрый, нет на свете человека лучше, чем их отец. Таким остался в памяти детей  Иван Григорьевич Поломошнов.

Так пролетели годы. И вдруг пришла страшная весть: немецкие войска напали на Советский Союз, бомбили города и села, рвались к Москве. Началась мобилизация на фронт. Мужики и сыновья уходили на защиту Родины. Забрали на войну старшего сына Поломошновых – Григория, а через некоторое время – Сергея, а затем – Ивана. Село Горохон с каждым днем редело, улица стала тихой, словно вымерла. Начались снова тяжелые дни ожиданий. Наконец пришла весточка от сына Григория, он попал во Владивосток на оборонный завод. Сын сообщал, что японские войска подошли к границе России вплоть до Маньчжурии, но войну пока не объявляли. От Сергея пришло письмо из Ленинграда, он воевал в морской пехоте, в разведке,готовившей прорыв блокады Ленинграда, окруженного фашистами. Сын Иван освобождал Украину, был водителем-механиком на танке Т-34. Сына Александра забрали в армию, он попал служить в Читинскую область, в Даурию, в  укрепленный район.  Младшего  сына Иннокентия призвали в армию и отправили учиться на офицерские курсы.

Миладора Ивановна, казалось, выплакала все слезы по ночам, пряча их от людей и стараясь оставаться сильной. Но она постоянно молилась, прося  Бога защитить ее детей. С нею рядом были ее дочери, Елена и Василиса. Война не щадила никого, и в Горохоне начали появляться инвалиды, не годные к войсковой службе. Кому-то в дом приходили похоронки.

Миладора была уверена, что ее сыновья вернутся домой, убеждая себя в том, что  их отец  наделил их силой и божьей благодатью. Первым приехал с войны сын Сергей, который 3 месяца пробыл в госпитале, получив ранение в руку и в ногу. Но комиссован он был по другой причине: осколок от мины пробил каску и застрял около виска, потому Сергей был сильно контужен. Позднее Сергей Иванович часто вспоминал своих погибших товарищей, особенно Александра Дятлова, красавец, говорит,  был, метр девяносто ростом, кулаки пудовые. «Захватили мы с ним языка, – вспоминает Сергей Иванович, –  и потащили к себе, немцы всполошились и открыли ураганный огонь, а нас встречал мой земляк Григорий Благинин, он был минером. И вот  оставалось всего-то три метра до траншеи, где находились наши, и мы услышали вой мины, Дятлов собой прикрыл и меня, и фашиста. Меня ранило, у Благинина перебило руки, но фашист остался цел, его затолкали в окоп, а потом увели в блиндаж. Дятлов Саша ценой своей жизни спас нас, все осколки принял на себя. Эх, каких ребят я потерял, им бы землю пахать да строить, растить детей, а они лежат в безымянных могилках».

Сын Миладоры Ивановны Иван воевал на танке Т-34, освобождая Украину, Бессарабию, Румынию, войну окончил в Чехословакии. Он был старшиной, лучшим механиком-водителем, прошедшем  на своем родном танке всю Европу, умело уходил от прямых попаданий, немножко подлатает танк и снова в бой. Вернулся Иван с тремя орденами на груди, женился на красивой девушке из села Хулдат Матрене Семеновне Москвитиной, работал трактористом, поднимал целину, за что тоже получил медаль, –  у него их много, они висят в доме, где жил его сын Александр. В школе, на доске Почета в г. Гусиноозерск висит его фотография, и правнуки, которые учатся в школе, с гордостью говорят о своем дедушке.

Сергей Иванович Поломошнов награжден орденом Отечественной войны, медалью «За отвагу» и многими другими медалями. В мирное время  награжден двумя медалями ВДНХ. Сын Александр также награжден орденом Великой Отечественной войны и многими медалями. После демобилизации он немножко пожил в Горохоне и уехал на лесозаготовку в Хоринский район, там встретил девушку, женился, работал в леспромхозе в Хосурте до самой пенсии. Сын Иннокентий после окончания  офицерских курсов был направлен в Сахалинскую область, там и погиб. Он плыл на пароме, когда  начался шторм, и морская вода забрала всех, кто был там. Сын Григорий Иванович остался верен своей малой родине, работал в колхозе, а потом – в совхозе, жил  в селе Хулдат, там сейчас живут его потомки, работяги, какими были их дед и прадед. Память об отце  они берегут свято. Григорий Иванович и Харитинья Максимовна родили и вырастили шестерых детей.

Миладора Ивановна в последнее время жила с сыном Сергеем и невесткой Верой. Как-то она вышла на улицу, села на завалинку в ограде, закрыв глаза и думая о чем-то своем, вспоминала свою жизнь с Иваном и без него. Потом она зашла в дом, попросила невестку приготовить ей любимое ею лакомство, точнее, это настой из жареного сала с пшеницей, которое добавляется в свежезаваренный чай с кипяченым молоком. Вера Никитична все так и сделала, налив в кружку готовый напиток, подала свекрови. Миладора Ивановна налила чай в блюдце, пила мелкими глотками, допив чай, накрыла блюдцем кружку и легла на кровать.

– «Я, Вера, все сделала, как велел мой Иван, а теперь мне  и умереть можно. Зовет он меня к себе, плохо ему там без меня». Укрывшись одеялом, она уснула. Уснула крепким вечным сном. Вот так закончился этот рассказ, запавший в душу и побудивший взяться за перо.

ххх

Я со своей женой Еленой Сергеевной Поломошновой, правнучкой Миладоры Ивановны, прожил 45 лет, и никогда не был на ее родине, где она родилась, выросла, училась, работала. И вот с сыном Григорием, родственниками из Гусиноозерска  Надеждой Ивановной, ее дочерью Оксаной мы поехали в местность Горохон, где они когда-то жили. Между селами Хулдат и  бывшим селом Горохон был Дабан, мы поднялись на гриву, постояли. Березовая роща раскинулась перед нами, здесь жители Горохона и Хулдата проводили празднование Троицы. Здесь отдыхали и потом шли в село Горохон. Мы спустились с Дабана вниз, где перед нами открылась красивейшая местность. Там, где было село, сейчас живут скотники из села Шартыкей, внизу на лугу,  они называют его черепом, пасется скот, поедая сочную траву, невдалеке ходит косяк лошадей. Удивительная картина! Я такого никогда не видел, эта местность была как сказка. На месте бывшей когда-то деревни стояли железобетонные  опоры, от клуба осталась одна кинобудка, сложенная из кирпичей. Около речки Горохонки было небольшое развалившееся кладбище, прясла его упали, столбы сгнили.

Мы нашли могилки Миладоры Ивановны и всех близких родственников, поклонились, положили цветы. Каждый думал о чем-то своем, вспоминая детство. Большое село здесь было, 86 дворов, своя кузница, молочный и откормочный гурт, начальная школа, детские ясли. Было все, а сейчас только старое кладбище, да и то на грани исчезновения. И я твердо решил отремонтировать кладбище. Тут лежали односельчане из села Горохон, они были разных возрастов, но у всех было одно общее – они жили одним миром.

Приехав домой, мы обзвонили своих родственников, сообщили о своем намерении восстановить кладбище, нужны были деньги.  На собранные средства  мы закупили строительный материал и выехали в Горохон. Нас, энтузиастов, собралось несколько человек, это: Поломошнов Иван Георгиевич, его младший брат Поломошнов Александр Васильевич, мой сын Григорий, родственник из с. Шартыкей Стулев Сергей Федорович, его стоянка  и его родственники находились в Горохоне, они поочередно дежурили со скотом. Мы огородили за три дня кладбище около бабушки Миладоры Ивановны, поставили лавку, предварительно отстругав и покрасив ее, чтобы можно было посидеть. Осталось только поставить стол и две лавки на восемь человек, чтобы приезжие могли поклониться своим родственникам, помянуть их. Так у нас в России заведено.

Вот и закончил я свой рассказ о судьбе простых людей, казаков, рабочих Ивана Григорьевича  и Миладоры Ивановны Поломошновых, их детях, которые прошли тяжелый жизненый путь. Об Иване Поломошнове  на его родине  напоминает сохранившаяся еще Ивановская падь. Иван Григорьевич выкорчевывал летом лес, а зимой – пни и сеял там пшеницу, а земля там очень плодородная, если посеять что-то – все будет расти. Сколько же он приложил сил, это известно было только ему. Когда едешь по трассе Закаменск–  Улан-Удэ, хорошо видно Ивановскую падь.

А в завершение своего повествования мне хочется привести интересный архивный, чудом сохранившийся до наших дней документ – рукописный текст, поздравление, написанное рукой Ивана. Эта старинная открытка, датированная 1916 годом, напоминает нам о том, что когда-то жил такой  казак – Иван Поломошнов.

«Милая и дорогая моя супруга  Миладора и возлюбленные мои дети! Поздравляю вас с великим праздником – Христовой пасхой. Желаю я вам встретить и проводить дни Пасхи в добром здравии, в радости.

Горячо любящий ваш супруг и отец Иван Поломошнов». 4 апреля 1916 года.

Заканчивая свой рассказ, я вдруг вспомнил хорошие строки, в которых заключен некий смысл. Не помню, кто автор, но приведу их:

«Бьется в жилах алая кровь,

И, увы, ничего не исправить.

Долг живых – усопших вспоминать,

Сохранять о них вечную память».

Г. Балалаев, внешт. корр.