Джида в далеком прошлом. Гетман Многогрешный и война в Селенгинске. Чьи вы будете, казаки.

ДЖИДА В ДАЛЁКОМ ПРОШЛОМ

(Главы из документально-исторической книги)

«ЛЕСА ЗДЕСЬ НЕ РУБЛЕНЫ, ПОЛЯ НЕ ПАХАНЫ,

РЫБА НЕ ЛОВЛЕНА»…

Максим Горький в одном из своих выступлений на съезде писателей России сказал: «Любите свою малую родину, где бродят духи ваших предков!» Вроде бы простые и знакомые слова, но какое огромное значение они имеют в жизни каждого человека любой национальности, любого возраста! Конечно, всё течёт, всё изменяется, со временем меняется и становится абсолютно новым человек, его облик, его окружение, меняется и эта самая малая родина. Но никогда не изменится душа человека, которая руководит памятью, а память не стареет и не исчезает. И эта наша память ответственна за наше будущее, за наше прошлое, за те корни, благодаря которым мы существуем. Джида – моя малая родина и все мои устремления в эти дорогие края. Поневоле приходится в своих воспоминаниях уходить в прошлое, в те далёкие годы детства и юности, и не только мои, но и моих далёких и не очень далёких предков, прибывших сюда из-за Урала. Вроде бы провинция, глухомань, расположенная где-то за горами за долами, как говорили раньше казаки - у чёрта на куличках. Но светлее и краше этих мест разве где найдёшь!? И уж тем более, если в них бродят эти самые духи наших далеких отцов и матерей, которые обустраивали этот край, ругались и дружили, дрались и роднились с местным населением. Как зеницу ока берегли эту землю от иноземного нашествия. Так хочется хоть одним глазком заглянуть в то далёкое прошлое Джидинской земли, мельком увидеть быт и заботы наших предков, узнать, чем жили, о чём думали, как любили или ненавидели. Мне думается, что их жизнь была нисколько не хуже, чем теперь. Хоть и не было у них мобильных телефонов, электричества, автомобилей, самолётов, зато всегда теплилась надежда на лучшее будущее, зато всегда присутствовала природная, здоровая новизна в каждый год и в каждый день. Разве не прекрасно услышать первый стук топора в девственном лесу, разве не приятно пройтись там, где не ступала нога человека! Разве не приятно «срубить» первую избу, первый призёмистый амбар с пиндамбаром! И поневоле с теперешней высоты позавидуешь нашим далёким предкам, первопроходцам этих прекрасных мест.

Давайте вместе с вами попробуем пройтись по родным местам Джиды в том далёком прошлом, и, хотя не в подробностях, но наиболее ясно восстановить картины той поры восемнадцатого, девятнадцатого столетий, имея под рукой неопровержимые архивные документы и воспоминания заинтересованных в истории и хорошо знающих наши края, людей. Вплоть до 1851 года вся Бурятия, Читинская область, Приамурье, Дальний Восток, Камчатка, Чукотка и Якутия входили в Иркутскую губернию. Кстати, в неё входили и все Западносибирские земли до реки Оби. Генерал-губернатор Иркутской области несколько лет подряд отправлял запросы Его Императорскому Величеству о трудностях управления огромной губернией, которая по размерам в несколько раз превосходила всю остальную Россию и более была похожа на империю, на огромное государство. И только в 1840 году в Санкт-Петербурге состоялось совещание по разделу Иркутской губернии. Но пройдёт ещё несколько лет, прежде чем начнётся поземельная реформа и будет издан царский манифест о разделе Сибири по округам. Ещё ранее этой поры Генерал-губернатор пытался упорядочить управление огромной территорией, пытался определить численность и взять под контроль малые народности. В частности, в 1775 году при губернаторстве были созданы Очеульско-эвенкийская управа, Хенхедурское и другие южные бурятские родовые правления. Но большой пользы эти управы не принесли в виду сложности родовых и управленческих взаимоотношений и передвижения по бездорожью, а более всего по иной вере, которая тогда казалась далёкой и чуждой русскому губернатору. И только позже, то есть в 1851 году, из Иркутской губернии выделились в относительную самостоятельность несколько областей и перешли под руководство генерал – губернатора, который стал называться Приамурским. И среди них была Забайкальская область, которая состояла из Верхнеудинского, Нерчинского округов. Город Троицкосавск и слобода Кяхта и Усть-Кяхта составляли отдельное градоначальство, которое непосредственно подчинялось Генерал-губернатору. По-видимому, Россия ещё не определилась в отношении этих земель и не могла дать толку, к какому краю их отнести. Но в дальнейшем, а точнее в 1872 году, прошла поземельная реформа и родилась Забайкальская область, которая была разделена на 8 округов - Баргузинский, Верхнеудинский, Селнгинский, Троицкосавский, Читинский, Акшинский, Нерчинский и Нерчинско-Заводской. Забайкальская область управлялась, на правах пограничных, военным генерал-губернатором, который одновременно являлся наказным атаманом Забайкальского казачьего войска с основным штабом в городе Чите. Наказной атаман подчинялся Приамурскому генерал-губернатору. Селенгинский округ по территории был самым большим из всех округов и включал в себя 15 волостей. В одну из этих волостей и входила Джидинская земля, и называлась она – Торейская волость или Торейский уезд (здесь и далее имеется ввиду Нижний Торей, поскольку Верхнего Торея ещё не было). Ещё до раздела земель на округа в городе Селенгинске в 1650 году проездом в Китай находился тверской купец Митрофан Юдин. Он проезжал в Монголию и некоторое время гостил у богатых селенгинских купцов. Они и показали ему джидинскую долину. В своём путевом дневнике купец записал: «Дзида - место зело приятное, леса здесь не рублены, земля не пахана, рыба в реках не ловлена, а скот не считан. Здешний народ и зимой, и летом ходит в шерстяных или кожаных носках, дабы случайно не потревожить каблуками травы». Эти слова подтверждаются и многими исследователями, в особенности Г.Н.Потанина, который исследовал Монголию и попутно изучил водораздел Джидинской долины. Одновременно с поземельными реформами был учреждён устав по «управлению ясачным народом» - бурят, эвенков и других. Кстати, этот устав действовал без всяких изменений до 1933 года. И он повлёк немало негативных последствий, как со стороны русских, так и со стороны местного населения, юпоскольку много статей устава носили притеснительный характер царской власти. Особенно это было заметно в пограничных волостях Селенгинского округа. Отовсюду сыпались жалобы на несправедливость. Высшие учреждения, ведавшие бурятскими и эвенкийскими делами по уставу « об управлении инородцами» были оторваны от стойбищ и улусов, от станиц и крестьянских деревень. Общая подать (тяготы) населения по всей Забайкальской области в конце 19-го века по данным комиссии Куломзина выражались следующим образом: для русских крестьян - 13 руб. 91 коп., для бурят и эвенков – 10 руб. 32 коп., для казаков – 8 руб. 57 коп. Если учесть, что корова стоила чуть более трёх рублей, то это были большие деньги. Кроме того, бытовала так называемая «ружная» повинность в пользу церквей и дацанов. Нередко проходили и именные сборы средств на праздники Его Величества царя и его семьи. А, если считать ещё и незаконные поборы местного начальства, то это было совершенно непосильным ярмом, особенно для бедных. Именно в это время Приамурский генерал – губернатор направляет своего заместителя Шимкевича в Забайкальскую область, и, в частности, в Селенгинский округ, для сбора сведений о свободных землях и о праве бурят на свою долю земли в родовых урочищах. Миссия Шимкевича не была выполнена до конца, поскольку ему не удалось «доказать» существование свободных земель во всех 15 бурятских волостях Селенгинского округа, в том числе и в Торейском уезде. Не удалось так же примирить межродовые неурядицы «жидинских» бурят с родами соседствующих монголов. Только в 1900 году будет издан указ «Главное основание поземельного устройства крестьян и инородцев Забайкальской области». По этому указу буряты и русские уравнивались в правах и получали земли по 15 десятин на каждую душу семьи, но только мужского пола. Многие казаки, «ясачные люди» в результате такого указа остались вообще без наделов. Это было видно по поступающим жалобам Генерал-губернатору. Среди архива есть и «челобитные» от «Жидинских», то есть Джидинских казаков, крестьян и от бурятских родовых управлений. К тому моменту, когда в Джиде появилась первая сотня казаков, здесь проживали такие бурятские рода, как соётский, цонгозский, ошибогатский, хашкундуйский, табангутский, бабайхарапчинский род жаргалантуйского десятка, который позже перешёл в алагуевский, сортоловский атаганский ( атаганы - род рыжих бурят, проживавший в енхорско-боцинской местности и мигрировавший впоследствии в Монголию в сторону Тувы) и другие известные и наиболее могущественные бурятские рода, которые имели значительное поголовье овец, лошадей, яков, верблюдов и коров. Они влияли на политическую и экономическую обстановку края, и поэтому без борьбы здесь не обходилось. Кроме того, у подножья Гунзана и по берегам реки Желтуры и Джиды находились монгольские рода, которые претендовали на богатые пастбищные угодья бурятских урочищ Инзагатуя, Цагатуя, Боргоя, Жаргалантуя, Ичетуя и других. Однако не менее жестокой была борьба не только с монгольскими родами, но и с бурятскими соседними, порой даже с родственными родами и семьями. Так, например, непримиримая борьба шла с сойчитским, хонходорским и хамнегадайским родами, проживающими ближе к Закаменску, а так же с шарнорутским, субуктуйским и бумальчутульского родами, проживающими в сторону Гусиного озера. В конце концов, старейшины известных бурятских родов, подружившись на время, вынуждены были попросить помощи у русского окружного начальника. В город Селенгинск прибыла делегация с просьбой о поселении в «Жиде» казаков для охраны земельных границ от монгольских притеснителей, а так же и от внутренних междоусобных столкновений. Ведь дело принимало серьёзный оборот. Но Селенгинская степная дума на первый момент отказала в посылке казаков в Джидинскую долину, поскольку Приамурский Генерал-губернатор был озабочен наплывом китайцев в Сибирь. Был издан специальный указ об укреплении российско-китайской и монгольской границы казаками и сокращении мигрирующего населения со стороны Китая через Амур, Борзинские и Кяхтинские степи. В труднопроходимой Джидинской местности с высокими и крутыми горами о чёткой линии границы с Монголией пока даже речи не было. Поэтому Селенгинская степная дума сочла охрану этой границы преждевременной. Но вскоре произошёл трагический случай, ставший известным на всю Россию и Иркутскую губернию. Этот случай и стал началом заселения Джидинской долины военными казаками.

ГЕТМАН МНОГОГРЕШНЫЙ И ВОЙНА В СЕЛЕНГИНСКЕ.

Город Селенгинск основали казаки и русские купцы ещё до 1600 года, даже намного раньше, чем города Красноярск, Иркутск и Якутск. Это был очень богатый и известный на всю Сибирь город. В нём проживало до ста «гильдийских» купцов, и зажиточных семей, выходцев с Волжских и Уральских просторов. Они владели всей торгово-экономической обстановкой не только по Забайкальской области, но и по всему Сибирскому краю. Через Селенгинск шли торговые пути в Монголию, Китай, Индию, Непал. Здешние купцы изобрели самый дешёвый способ доставки заграничных товаров на Иркутские и другие внутрироссийские торговые ярмарки. До вскрытия реки Селенги заготавливался лес, из которого собирались плоты, они назывались плавшкоутами. Плавшкоуты строились исключительно из круглого леса. На них сооружался помост для грузов. И с помощью рулевого весла всё это с солидной скоростью двигалось по течению до Байкала. Далее по Байкалу плот «шёл» с помощью парусов или вёсел к Ангаре. Вот уже и Ангара несёт купцов к местам торговли почти по всей Восточной Сибири. Прибрежные ярмарки появляются в поле зрения купцов то тут, то там. Товар продавался, и тут же продавался дорогостоящий лес, из которого был сооружён плавшкоут. В итоге получалось, что от такого способа доставки товара по водным путям купцы не теряли ни копейки, а порою даже имели немалую прибыль от попутной продажи плавшкоутов, а иными словами, строительного леса. Почтовым трактом купцы возвращались домой, чтобы подкопить следующую партию товаров для сплава по Селенге. Город разросся по обеим берегам Селенги и стал столицей нашего края от Уды и до границ с Тувой. Селенгинские купцы одно время соперничали даже с европейскими купцами по зажиточности. В то время немало купцов родилось и среди бурят. Так, например, с большим размахом вёл торговлю П.А Бадмаев, впоследствии его дети создали торговую кампанию «Бадмаев и Компания». Дома Селенгинских купцов были буквально напичканы золотом, серебром, деньгами, так что сами купцы не могли толку дать, куда это всё направить. Одно время они выступали с проектом о прокладке замощённого ( вероятно каменного) тракта до Иркутска, что по тем временам это можно было бы назвать фантастической стройкой века. В1688 году на город Селенгинск напали монгольские родовые и хорошо вооружённые араты (скотоводы) и их военные формирования во главе с Тушету-ханом. Нападение было неожиданным, так как никаких причин для войны в этом крае не было. Шла дружная торговля. И купцы, и монголы, и китайцы наведывались со всех сторон в гости, задаривая друг друга дорогими подарками. Но оказалось, что в это самое время к городу Селенгинску подтягивались вооружённые отряды монголов, тайно шла подготовка к войне. И вот в ночь с 9 на 10 июня 1688 года в окрестностях Селенгинска раздался боевой клич монголов. Разразилась нешуточная война. Она тут же разрослась по всей Джидинской долине. Начались массовые беспорядки – убийства ни в чём неповинных людей. Участились вооружённые нападения, как со стороны Монголии, так и со стороны бывших дружественных бурятских родов. Гибли и исчезали бесследно ни в чём не повинные люди, в основном бедные семьи пастухов, находящиеся на отдалённых стойбищах. Возможно, причиной нападения послужило то, что за несколько лет до этого события, из монгольско-китайского подчинения вышло несколько бурят-могольских родов и перешло на сторону России, вернувшись на свои бывшие кочевые земли. Из Читы спешно прибыл казачий полк 1-го Забайкальского военного отдела. Сражение было, хотя и коротким, но жестоким. С обеих сторон полегло много отчаянных головушек молодых казаков, бурят и монголов. Пострадало так же и гражданское население. В этом бою принимал активное участие малороссийский гетман Демьян Многогрешный. Некоторые исторические факты говорят о том, что именно Многогрешный привёл отряд казаков из Читы. Но, вероятнее всего гетман присоединился к казакам в дороге или во время сражения под Селенгинском. Гетман правил Украиной после смерти Хмельницкого. Но правил он недолго. Его обвинили в двойственной политики и в связях с Крымским ханом. В конце концов, гетман Многогрешный был доставлен в Москву и осуждён царём на ссылку в город Селенгинск. Но до 1668 года, то есть, до начала войны, Демьян Многогрешный сидел в Иркутской тюрьме. А после освобождения должен был ещё и отбыть ссылку по месту назначения в Селенгинском округе, возможно даже в Торее. Демьян Многогрешный добровольно принял на себя командование казаками и смело ринулся с ними в бой. Опытные в воинских делах, они в молниеносных атаках отбили и сам город Селенгинск и его окрестности от монгольских воинов Тушету-хана. Но на этом не остановились, а с эпизодическими боями и вооружёнными стычками прошли вдоль реки Джиды до Закаменска и далее до границы с Тувой. На своём пути они основывали казачьи караулы или разъезды. На местах казачьих караулов впоследствии рождались деревни, большие или малые в зависимости от удобства местности. Но особенно усиленные караулы встали в Цаган-Усуне, в Боции, в Желтуре, в Цакире. На этих местах чуть позднее и появились казачьи станицы. А на менее важных казачьих разъездах образовались небольшие деревни, улусы. К 1750 году таковых на Джиде насчитывалось более 50-ти. Жителями этих деревень были не только казаки, но и пашенные ( так назывались крестьяне), вольные люди, попавшие в эти края в поисках счастья и ссыльные, прибывшие не по своей воле. Приобретая осёдлый образ жизни, в таких деревнях начали селиться и наиболее зажиточные бурятские рода. Постепенно налаживалась казачья, крестьянская жизнь наших далёких предков на границе, со своими порядками, с горем и радостью, с частыми военными стычками по всей границе. Между казаками и бурятскими родами зарождались не только дружественные, но и нередко родственные связи.

ЧЬИ ВЫ БУДЕТЕ, КАЗКИ?

Здесь следовало бы остановиться и сказать несколько слов вообще о казачестве и об его истории, чтобы немножко понятнее были действия, поступки и стремления военных казаков Забайкалья. Вся славная, порой трудная судьба казачества неразрывно связана с Россией. Этому посвящено очень много работ. Но до конца дело ещё не доведено, ещё есть много тёмных пятен в истории казачьего сословия. Доктор исторических наук В. Д. Сухоруков одним из первых попытался правдиво исследовать зарождение казачества. Теорию о том, что казаки это беглые крепостные крестьяне, холопы, разбойники, скрывающиеся от царского возмездия на Дону, Сухоруков начисто отметает. В то же время он приводит убедительные доводы о том, что казаки существовали «испокон веку». Его теория находит тому многочисленные подтверждения. А она говорит о том, что казачество родилось во времена Крещения на Руси, что это славянское племя, берущее свои корни с тех далёких времён и выполняющее определённую роль в сохранении православия. Но царские власти не дали докончить учёному свою работу о казачестве. Придравшись к разным моментам в изысканиях, его осудили и сослали в Сибирь. Работу Сухорукова об истории казачества позднее продолжил учёный Е.П. Савельев, который написал диссертацию «Древняя история казачества». Он как бы продолжает теорию учёного Сухорукого о зарождении казачества на Руси. В период начала Крещения на Руси возникла тяжелейшая смута. Строящиеся православные церкви сжигали язычники, лютеране, католики, иудеи, различные сектанты, усиленно сопротивлявшиеся наступающей вере. Всё это необходимо было защищать, а таковых внутренних сил у разрозненной на мелкие княжества Руси не было. И вот тогда по призыву старейшин, воевод и князей начали организовываться отряды молодых добровольцев, в основном из дворянских, купеческих православных семей для защиты церквей и самой православной веры. Каждому «дружиннику» выдавался конь со всей амуницией, сабля, копьё или другое какое-нибудь оружие. На него надевали высокую шапку, подпоясывали цветным атласным кушаком и отправляли к старшему, «казаться», то есть на смотр. Если понравился парень, его записывали в этот отряд и говорили про него, что « он показачил», значит, понравился. Жёсткий отбор, строгая дисциплина, постоянные разъезды и частые боевые стычки закаляла молодых парней из высшего сословия. Строго сохранялись традиции внутри отрядов. Тех, кто нарушал эти незыблемые правила, карали свои же собратья. Постепенно разрозненные отряды стали соединяться под единое начало в основном к талантливым, свободолюбивым атаманам. И к моменту рождения единой царской России их стали называть казаками. Царские воеводы увидели в казаках большую силу и ещё угрозу для престола. Отряды казаков всё чаще стали посылать на неспокойные границы соседних, особенно южных, государств, дабы не подвергать постоянной угрозе того или иного царя, если кому-то захочется использовать силу казаков в этом деле. Таким образом, на юге России возникла и увеличивалась большая автономная военная сила с особыми воинскими условиями. Время обтачивало, закаляло и образовывало новое русское сословие под названием казачество. В среде казачества в основном преобладали дворянские фамилии и имена. Бесспорно, впоследствии донские казаки принимали в свои отряды (курени) беглых от притеснений царской власти. Но это были в основном политические, как бы мы сказали сейчас, недовольные царским произволом и властью, и смелые люди, а не крепостные крестьяне и разбойники.

Второй царь династии Романовых, придя к царству, нашёл казну пустой. Он повелел своим провинциальным правителям выжимать соки из служивых и крестьян. Вот тут-то и пошёл наплыв за Дон. Рождалась Запорожская Сечь, а вместе с ней и военное казачество. С помощью казаков укреплялась Российская граница во всех направлениях, исследовались и присоединялись к России новые земли. Так появилась Российская империя и её императоры.

Вот в нескольких словах такова теория возникновения казаков. Перед боем, оголяя шашки, казаки перекрещивались и призывали: «За веру, царя, и отечество!» Как-то Российский Император спросил у известного и славного казачьего атамана Платова: «От чего это твои казаки перед боем кричат за веру царя и отечество, ставя на первое место не царя, а веру?» На что Платов ответил: «Казаки, Ваше Величество, рыцари православия, а не царства!» И ещё Е. П. Савельев утверждал, говоря о казаках, что «на всём российском пространстве звучала их речь, близкая древнерусскому говору, оголяя, славянские корни».

Дальнейшая судьба южного казачества, так называемого донского, так или иначе, известна. А вот о судьбе уральского, кроме походов Ермака, мало кто знает. Именно уральские казаки в дальнейшем несли службу на Сибирской линии. Они осваивали Сибирь, открывали новые земли и моря, основывали и строили города. В 1617 году казаки под руководством воеводы Дубенского, заложили город Красноярск, чуть позднее были основаны города Якутск, Иркутск, Хабаровск и казачья столица Чита. Вот Чита и стала первым пристанищем Забайкальских казаков, и их первой столицей на всю Сибирь до Тихого океана. Сибирские казаки Семён Дежнёв, Семён Челюскин, Ерофей Хабаров не по указанию царской власти, а по своей воле открывали новые земли, двигаясь на Восток и на Север. В 1647 году был основан город Баргузинск. Но к тому времени город Селенгинск был уже в полном расцвете. Его заполняли русские, китайские, монгольские и бурятские торговые люди, первопроходцы российской, могущественной экономики. Следовательно, говоря о джидинских казаках, надо иметь в виду, что наши предки сначала попали на Урал, а уж после в Читу и в Джидинские земли. И можно с полной уверенностью сказать, что эти предки принимали участие в походах Дежнёва, Хабарова, Челюскина и братьев Лаптевых. В различных документах, приказах, постановлениях и докладных на имя Генерал-губернатора об этих походах встречается много знакомых казачьих фамилий, тех фамилий, которые носили и носят сейчас джидинские семьи, потомки тех самых казаков, что расположись станицами на древней нашей земле. Я не берусь с большой точностью утверждать, что эти казаки все были в первых отрядах, воевавших в Селенгинской войне, многие из них прибыли для службы позже. Но всё-таки есть упоминания о станичных атаманах Плюснине, Бухальцеве, Сукнёве Сухареве, Аксёнове, Григорьеве, Гончарове и о других. Правда, ничего не сказано о их деятельности, их семьях и судьбах. Просто были такие-то казаки и всё. Зато сохранились документы, в которых много сказано об их быте, о женитьбах, о разделах земель, лесов и так далее. Самыми первыми из всех были основаны казачьи станицы «Цаган-Усунская» и «Боцинская», вокруг которых располагались стойбища бурят-скотоводов из рода Атаганов ( рыжих бурят). Тогда эта местность славилась красотой, девственными сосновыми лесами, богатыми травостоем пастбищами. Станицы встали на берегах Селенги и Джиды, которые протекали рядом. Ясное дело, что лес сразу же начал вырубаться для строительства изб и надворных построек. Пастбища распахали для посева хлебов. Всё это велось варварским методом без всякого ограничения и скидкой на экологию. По негласному договору местные буряты должны были казакам уплачивать в год с одного рода ясак - 50 овец, 20 лошадей, десять коров и с каждого родового десятка поставлять по одной невесте ежегодно. Тогда молодому казаку жена выдавалась, как жалование, чаще всего из бурятских родов, поскольку русского населения, пашенных крестьян, торгового и другого люда было пока мало. Бурятских девушек почти всегда выдавали замуж насильно. Их крестили в церкви, называя русскими именами. Только много позже начали прибывать и расселятся по берегам Джиды русские семьи. По берегам реки Джиды и в широких падях появились сёла Баян, Шариново, Елотуй, Пашинское, Зайцево, Чермутай, Ангархай Тохой, Торей, Нарын, Булун-Ичётуй, Цагатуй, Халзаново, Цакир, Полканово и другие. В эти же сёла отправляли ссыльных из-за Урала, Тобольска, Томска и освобождённых из Нерчинской каторги политических ссыльных, которых называли поселенцами, и которых местное население всегда побаивалось, не ведая об их тёмном прошлом.

Нам сейчас кажется, что самая старшая и главенствующая из всех пограничных станиц была станица «Желтуринская». Вроде бы на это указывало всё, что имеется в этой станице: и разные события российского значения, и известные атаманы, казаки очень много сделавшие для укрепления границ и дружбы среди местных бурятских родов, и первая христианская церковь, и первая приходская школа, и первая пропускная пограничная система и многое другое. Но вот история края, все документы говорят совершенно о другом. И, если поразмыслить, то иначе и не должно быть. Ведь в первую очередь необходимо было взять под охрану открытые и легко проходимые Боцинские леса. Эта местность стала «проходным двором» для контрабандистов, которые целыми толпами без всяких препятствий, шли в нашу сторону с запрещёнными товарами, особенно китайцы с наркотиками. Бывали случаи, когда товар через эти пограничные места провозили целыми караванами. И эти караваны бесследно исчезали в тайге Темник. Кроме того, между монгольскими и бурятскими скотоводами шла борьба за богатые витаминами Боргойские белые степи. Жизнь в станицах шла по определённым правилам, выработанным веками. Дисциплина оставалась военной. Молодой казак, как и в самом начале зарождения казачества, обязан был явиться в «казачий круг» со своим конём, вооружённый саблей или винтовкой, в воинском обмундировании и с недельным фуражным кормом для лошади. Всё это стоило немалых денег. Поэтому пашенным, простым крестьянам о вступлении в казачество и думать было нельзя. Не принимали в казачье сословие и местное население. Между бурятами и русскими казаками складывались непростые отношения. Ясак с каждым годом непомерно возрастал. Казаки занимали лучшие земли под пахоту и сенокосы, строя заимки и сёла. Существовала так называемая «головщина», когда без суда и следствия во всём разбирался казачий «голова» - или атаман, или сотник, или любой офицер, унтер - офицер. Так за потраву полей и сенокосов «чужеродным» скотом могли прилюдно высечь плётками, наложить на виновных непосильный штраф, отобрать скот и та далее.

«… и построили себе заимки для хлебной пахоты, а городьба у них около пашен и около сел плохая и в их хлебных и сенных местах протравы были. И тем родам на породных их землях обиды и разорения чинили, назначая налоги. Головщина непомерная насильством своим плёткой и руками и разорение..» - это строки из челобитной царю Петру Алексеевичу.

Бурятское население начали принимать в казачество только после посещения Селенгинско-джидинской бурятской делегации к Петру Первому и принимать начали без всякого ограничения, хотя им нередко приходилось менять веру, вступая в православие. Зато, попав в казачье сословие, бурятская семья имела право отправлять детей на обучение в различные школы. Глава семьи мог поступить на службу в войска или на гражданскую казённую работу и получать зарплату. Бурятская казачья семья так же освобождалась от разных налогов и податей на три-четыре года. Поэтому в первые годы русской военной службы в Джиде, в казаки вступили более сотни зажиточных бурятских семей. Среди них и семья Банзаровых, в которой родился первый бурятский учёный Доржи Банзаров, семья Рабдаевых, Ямахаевых, Дымчиковых, Ванжиловых, Доржиевых и так далее. Но тут следует сказать о том, что в Джиде и до этого периода много было казаков – бурят. Есть некоторые упоминание о казаках бурятах, которые пришли с Урала с русскими казаками. Они были на особом счету у атаманов. Более того, ни одна военная или гражданская экспедиции не обходились без казаков бурят, поскольку среди них были настоящие полиглоты, владеющие монгольским, китайским, якутским, казахским я зыками и наречиями. Буряты были в экспедиции Хабарова, Челюскина не говоря уже о монгольских тогдашних походах. Другой вопрос как эти буряты попали на Урал и стали казаками? Между тем в Джиде перемешивание русских и бурятских семей в то время происходило очень активно. У русских казаков считалось престижным жениться на бурятских девушках. От них рождались крепкие, жизнестойкие дети. Бурятские девушки были работящими и послушными. Есть упоминание о Цырен-Ханде Рабдаевой, которая была выдана замуж за русского казака Елисеева в с. Елутуй и при крещении получила имя Агафья. Агафья родила десятерых детей, слыла среди казачек самой лучшей портнихой и даже овладела грамотой – умела писать и читать на русском и монгольском языках. Своеобразно, по казацкому обычаю проходила жизнь в станицах. Для решения всех вопросов собирался казачий круг. На «круге» обсуждались все вопросы – кого похвалить, а кого наказать. Во всех малых и больших проблемах казаки следовали мудрому опыту донских казаков (черноморцев).