Джида в далеком прошлом. О голодовке в Торейской волости.

 Вообще в Забайкалье голодовки случались, если уж не часто, то достаточно регулярно. Некоторые голодовки были, можно сказать, локального характера, то есть в каком-то определённом районе, местности, селе. Такие голодовки трагических следов не оставляли. Но  1885 году вся Забайкальская область подверглась жесточайшей  засухи.  Пахотная и залежная земля превратилась в пепел. Такая же засуха повторилась и на следующие 2  года. В 1887 году в мае и июне прошли дожди. Во все волостях Селенгинского округа собрали все остатки зерна и засеяли в надежде получить хороший урожай. Но в июле и августе того года держалась такая жара, что обжигала шкуры пасущихся животных. Лес почернел словно  по нему прошёлся  полыхающий пожар. Все надежды на урожай рухнули  И начался страшный голод, в том числе и в нашей родной Торейской волости. 

В царскую канцелярию уходит телеграмма Наказного атамана барона Корфа: « Мною был командирован из Хабаровки опытный доверенный чиновник. Он посетил места голода  в Селенгинском округе и доносит: общее впечатление удручающее. Промедлим хотя бы месяц  и случится неповторимая трагедия. Для закупки зерна, муки  потребуется  Селенгинскому округу не менее ста тысяч рублей. Всё население подобно скоту питается травой. Поля пустуют, средства существования истощены. Не на что купить даже травы. Нужна немедленная помощь даже по человеколюбию. Первым пароходом я сам выезжаю в места голодовки». Посетив Селенгинский округ и Торейскую волость, барон  Корф отмечает в своих дневниках. « Переживаемое бедствие настолько велико, что разные сорные травы, как-то – повелика, лебеда и хамхул вошли в постоянное употребление. Да и этот хлеб из трав считается деликатесом. Так как эти травы не на что купить. Повсеместно трава сгорела дотла. Образцы этого хлеба мною были направлены в Верхнеудинск в полицейское управление. И выяснилось, что он хуже любой отравы – запоры, болезни живота и различные опухоли ежедневно уносят десятки жизней простых крестьян, казаков и скотоводов. Особенно тяжело страдают дети и старики. В  Селенгинском округе ходят упорные слухи о людоедстве. Да это и неудивительно, поскольку у голодающих происходит помутнение разума».

Страшное вздутие живота из-за травянистой пищи было обычным явлением во всех сёлах. Никакие лекарства не помогали. Люди, особенно старики и дети, помирали в  муках с надутыми, как футбол, животами.  В Торейской волости знаменитостью стала повивальная бабка Секлетинья. Эта безграмотная сельская женщина как-то умудрялась прокалывать вздутые животы обыкновенной вязальной иглой. Рассказывают что, после её таких нетрадиционных лечений не было ни одного смертельного случая, ни у детей, ни у стариков. По всему Селенгинскому округу и нашей волости была создана комиссия во главе с чиновником особых поручений Крафтом, адьютантом Его Превосходительства есаулом  Соковиным, столоначальником областного правления Даниловым с обязательным участием местных начальников. Но комиссия мало, что могла сделать. Иркутские, Амурские  да и местные купцы в десятки раз возвысили цены на  хлеб и другие продукты. Но и такого дорогого хлеба голодающим пока не доставляли, по всей вероятности, ожидая ещё большего повышения цен на него. Вместо доставки хлеба комиссия разъезжала по волостям и сёлам, допытываясь и выясняя, у кого и сколько припрятано или зарыто в землю зерна. Конечно, в такое время даже трудно было предположить, что кто-то ещё  может хранить припасы.  В сёлах ежедневно совершались похороны. У людей нервы были на пределе, да ещё эта комиссия  досаждала своими подозрениями. Дошло до того, что комиссия исключила из списков голодающих всех поголовно бурят, мотивируя тем, что у них де в вершинах падей сохранился скот, и они питаются мясом. Всего  по Забайкалью  исключили из списков голодающих 172 тысячи 

душ бурятской национальности, а по Селенгинскому округу около 20 тысяч душ. Но буряты страдали от голода не менее, чем русские и люди других национальностей. Пропавший от голода скот на пастбище не залёживался. Его мясо шло по очень высокой цене и даже обглоданные собаками и волками кости шло в пищу голодающих семей, и, считалось большой удачей  разжиться таким гнильём.

Выходившая в городе Селенгинске газета тогда сообщала об ежедневных похоронах в станицах и сёлах Торейской волости.  Так, например, по Желтуринской станице из 2412 числящихся душ за два года голодовки погибло 

более 200 душ. В Боцинской станице из 1328 душ было похоронено около 130  душ, в Цаган-Усунской  станице из 1330 душ похоронили  150 человек. В этих наших станицах всегда собирали неплохой урожай зерновых и даже в самые засушливые годы. Но именно после жестокой засухи в 1885 году на следующий год (1886) на пограничные сёла упала ещё одна беда. В конце мая и начале июня  наступил  настоящий зимний  холод, погубивший все посевы зерновых. Тогда пашни промёрзли на 3 сантиметра, и даже тихие заводи покрылись льдом.  А после холодов тут же наступила все опустошающая жара. Наказной атаман барон Корф во все концы слал телеграммы одинакового содержания. Но ему неизменно отвечал Иркутский Генерал-губернатор: «Сверх разрешённой уже губернаторской ссуды ничего прибавить не могу, да и не имеется на это средств!» Только в январе 1889 года в помощь голодающим и на имя Иркутского губернатора было перечислено из Петербурга  200 тысяч рублей. Однако стал вопрос, откуда завозить хлеб. Если завозить его из Иркутска, то килограмм зерна обойдётся покупателю по 3-4 рубля вместо 80 копеек. Если завозить с Амурской области, то это будет ещё дороже. И опять пошла переписка-перепалка между большим начальством, а народ по-прежнему помирал с голоду. Но надо отдать должное Наказному атаману барону Корфу, для казаков и их семей он делал всё возможное. Он добился разрешения у царских властей на покупку зерна в Монголии для жителей пограничных станиц за счёт средств войскового капитала. Из Желтуры, Боция и Цаган-Усуна тот час же тронулись длинные обозы в Монголию за хлебом. Цена этого хлеба вместе с доставкой обходилась казакам   по 2 рубля за килограмм. Зато казаки в первую очередь получили хорошую поддержку для продолжения жизни. Но голод ещё долго давал о себе знать. У людей, переживших его, начались странные болезни, которые невозможно было объяснить простыми словами.  

Трудный период голодовки выявил в Сленгинском округе и Торейской волости много замечательных и добропорядочных людей разных сословий, которые помогли выжить в самый ответственный момент особенно бедным семьям и детям. Тогда в Торее много говорили о  волостном старшине, отставном унтер-офицере Никоне Тугаринове. Жил он зажиточно и, конечно, имел непредвиденные запасы продовольствия. Когда голодовка довела людей до такой степени, что люди стали сходить с ума, Никон Тугаринов организовал у себя в Торее столовую для всех детей Торея от года и до десяти лет. На своей усадьбе вместе со своей супругой  варили простые щи из картофеля и капусты и выделяли детям по ломтю хлеба. Хотя дети питались в его столовой один раз в день, но это была огромная поддержка. Родители тех детей, увидев издалека старшину падали на колени, и молились на него, как на бога. Его примеру последовали старший отставной урядник  Цаган-Усунской станицы Егор Перевалов и Боцинский атаман  П.В.Плюснин, которые тоже организовали для детей бесплатные  обеды из нехитрой снеди. Они отдавали последние свои продовольственные сбережения, обрекая собственные семьи на возможный такой же голод. Прославились своим бескорыстием в голодный период многие селенгинские, троицкосавские купцы и дворяне. Они не только жертвовали свои сбережения для голодающих, но и организовали сбор средств. Так, например, городской голова Троицкосавска И.Н.Сердюков пожертвовал для голодающих Торейской волости 3000 рублей. Жена Кяхтинского купца первой гильдии Серафима Яковлевна Синицина пожртвовала 1150 рублей для голодающих казаков Желтуринской и Боцинской станиц. Кроме того, она закупала у монголов молочные продукты и развозила их по деревням, подкармливая больных детей. В то время так же прославился своей бескорыстной добродетельностью Действительный  Статский Советник, бурят по национальности Яков Андреевич Немчинов. Он внёс в фонд голодающих  600 рублей собственных и несколько тысяч рублей собранных с состоятельных семей. Но хлеба в нашей волости не увидят ещё долго. На пожертвованные деньги закупали различные травы. Их доставляли «деловые люди» из Иркутска и Амурской области и бессовестным образом наживались на этом.

Из Верхнеудинского Полицейского управления в Селенгинск была направлена

комиссия  для проверки слухов о людоедстве. Оказалось, что многие слухи подтверждались. Неожиданное исчезновение людей в некоторых сёлах иначе, как каннибальством нельзя было объяснить. Арестовав несколько человек, полицейские уехали, удручённые не столько людоедством, сколько самой обстановкой голода. Прошло два страшных голодных года. Если летнее время

голодовка переносилась легче, то зима стала настоящим бедствием. Покойников уже не хоронили, а складывали на кладбище до весны. Одним словом, это был кромешный ад. И не дай бог никому такого пережить. И только в январе 1889 года в Селенгинск  прибыла большая партия зерна. Закрутились, завертелись домашние мельницы, запахло  в домах пресными лепёшками.

И  в том же  году джидинцы собрали богатейший урожай ржи и пшеницы. В Баян-хосунской церкви ставили свечки всем умершим от голодовки. Их было так много, что не хватало места. Более десяти лет  наши  деды с содроганием вспоминали то роковое время. Тогда в период голодовки многие семьи, в том числе и из Торейской волости,  ушли искать счастья на Амур. В общей сложности  Селенгинский округ покинули около 400 семей, в том числе 50 семей из Торейской волости.